"Даже в самом пустом из самых пустых есть двойное дно... " (с) Пикник
Стиши. То есть, скорее тексты песен. По Бличу, "Рубакам", Забытым Королевствам, Миру Тьмы и вне фэндомов..
Под морем - Блич, Мир Тьмы, Забытые Королевства, Меланхолия Харухи Судзумии, Рубаки, Песня льда и огня Джорджа Мартина, Макс Фрай, Толкин, общефентэзийное
Прошлое.
Блич. Урахара.
«Синяя Птица»
" - Если б мне суметь поймать птицу синюю", -
Говорил, а сам не знал, что с ней делал бы.
Обзавёлся бы, наверное, крыльями
Чёрно-белыми.
Что-то нынче ты спросонья взьерошенный,
И рассвет щетиной солнечной колется.
Золотистою пшеницей нескошенной
Пахнут волосы.
Против лета не пойдёшь – да и надо ли?
Ярче солнце – гуще тень, руки длинные.
Пахнет новый день душевным разладом, и
Апельсинами.
В свете солнечном пылинки вальсируют,
Из окна смотреть на небо – и жмуриться.
Вхолостую в отражение выстрелить
Не получится.
Ты поймаешь птицу синюю –
Ну а что потом?
Всё равно не смыть бессилие
Солнечным дождём.
Журавля в силки, жестокий мой,
Ты сумел поймать,
Но синицы брызнут в стороны -
В небо улетят.
Так что хватит дурью маяться -
Полно, птицелов,
Раз пернатые пугаются
И твоих шагов.
Что ты бродишь в зеркалах, неприкаянный
И жонглируешь безумными масками?
Убаюкан сам своею неправдою,
Ветром ласковым.
Победить бы свою тень – так, для галочки,
Только, может, это ты – тень незванная?
Не дрожит рука, и красишь играючи
Меч в багряное.
Разучился ты бродить в дождь без зонтика,
И не знать, до нитки вымокнув, сырости -
Научился обходить лужи посуху
Мальчик выросший.
Научился врать в лицо, ждать и прятаться,
Чай гонять, спешить спокойно и медленно...
Жизнь двуличная твоя, полосатая –
Чёрно-белая.
Хирако Шинджи и вайзарды вообще.
«Антиподы»
Я не умею
Видеть маски вместо лиц;
Закован каждый
Словно в гроб – в цветной картон,
Но тем вернее
Братство наше - сорвались
С цепей неправды
Серой стаей, в унисон.
Орёл и решка -
Стань, монета, на ребро.
Полоской стали
Ложь и правду разделять;
Где чёт, где нечет -
Будет всё наоборот.
Ну что же, скалься,
Обманувший сам себя,
Нашедший веру
В солнце, ждущее внизу.
Следы на небе
Заведут так далеко;
Я не потерян,
Но назад отрезан путь,
Во тьме безбрежной
Станет свет моим клинком.
Эй, земное притяженье прочь с катушек унесло,
Кувыркнулось даже небо, под ногами поплыло.
Братство крови, братство мести – это позже, а сейчас
Одиночки ходят вместе и свою не прячут масть.
Скоро будешь в угол загнан, пожалеешь, что не сдох:
Для тебя, дурак бездарный, больше нет прямых дорог.
К чёрту догмы: остаётся скорлупу лишь расколоть,
Вопреки земным законам, вракам физиков назло.
Создан мир безумьем общим,
Да и я не лучше прочих:
Проверять себя на прочность –
Не игра для слабаков.
Наизнанку всё и мимо,
Но, пусть нету больше крыльев -
Гравитация бессильна
Если к небу ты готов.
Я и сам умел когда-то
Мухлевать бездумно в карты,
Только если нет азарта -
То игра не стоит свеч.
Так что время бросить кости:
Верь Фортуне – это просто,
Terra firma встрепенётся
И стряхнёт эпохи с плеч.
Ну-ка, кто тут не боится
В Зазеркалье очутиться,
И, назло петле традиций,
Не повиснуть, а взлететь?
Прогуляться вверх ногами…
Впрочем, нет, мы ходим прямо -
Это мир, смеясь над нами
Вспять направил ход планет.
Полушарие обмана козырь не тебе сдаёт,
Путь никто не выбирает, ходят задом наперёд;
И что хуже – в ногу, строем, и считают этот фарс
Той дорогою прямою, что над прочими взвилась.
А на этой же планете, на обратной стороне
Есть полмира, нет запретов – злая истина в цене.
Короли и нищеброды – в лабиринте по кривой -
Гляньте: гордо антиподы ходят кверху головой!
"Рубаки".
«Я с тобой»
Куда ты пойдёшь,
Когда некуда будет бежать?
Найдёшь ли огонь?
Мир покрыт то ли снегом, то ль пеплом.
Замешкалась ночь,
А свет зимнего солнца – как яд,
Мир ложью пленён:
Где здесь свет, а где тьма – кто ответит?
Готов ли рискнуть
Всем за призрак свободы шальной?
Стремительный взлёт –
Так во тьме зажигаются звёзды,
Но сумерек путь –
Нет, не станет к рассвету тропой,
И маску сорвёт
С тебя ветра порыв мимолётный.
Каждый ищет своё – то, чем жил, но пока –
Путь един наш, и крыльями станет пурга.
Одиночества нет – есть лишь друга рука…
Или врёт тебе мартовский ветер?
Улыбнись, пусть из глаз убегает тоска:
Я с тобою, пока не растают снега,
И от звонкого смеха дорога легка.
Я с тобою – пусть лишь до рассвета.
Сталь света, сталь тьмы –
Кто сумеет сковать их в клинок?
Миражем Грааль
Ослепляет, зов гонит в пустыню.
Пути непрямы –
Как, ты думаешь, что одинок?
Пустая печаль:
Тень тебя никогда не покинет.
Опутает плющ
Стены старых развалин во славу весны,
А вечность – песок,
Что быть может прекраснее мига?
Пусть сад твой колюч,
И сминает цветы поступь новой войны -
Но хрупкий росток
И сквозь камни сумеет пробиться.
Не хочешь – не верь, это я заслужил
Горечью правды и сладостью лжи.
Покуда петляем дорогой одной
В чернильном тумане – кончай быть смурной;
Я руку в ночи не подам, и свечой
Не стану – но всё же, пока я с тобой.
Меланхолия Харухи Судзумии:
К Танабате собралось аж две штуковины: одна вроде-как от имени Харухи, другая - от имени Ицки Коидзуми. Почему-то мне кажется, что эти штуковины обязаны стоять рядом.
Харухи:
«Танабата»
Когда Вега восходит над миром пустым,
Шелестит зыбким кружевом пена морская,
Я вдыхаю солёного августа дым;
Входит тоска без стука…
Может, листве бамбука
Глупо вверять желанья?
Но слова – только брызги, хоть дождь не стучит,
В барабан крышу гулкую не превращает.
Мне бы знаки «я здесь!» небесам не чертить:
Звёзды – всего лишь бисер,
Лучше бы сном забыться,
Вновь рассвет не встречая.
Но молчат, далеки, Вега и Альтаир,
Разделённые бурною млечной рекою.
Оградившись печалью, не смотрят на мир,
Брода не замечают,
И, опустив вуали,
Лица свои сокроют.
Берега побратались Сорочьим Мостом,
Но вперёд не шагнут Волопас и Ткачиха;
Не летает журавлик бумажный, зато
Падать и подниматься,
Спорить с ветров упрямством
Можно и не учиться.
Наверное, стоит взрослеть,
Но я никуда не спешу.
Почти не дышу – разве можно не ждать Танабаты?
Какой же дурацкий запрет:
Путь Млечный не страшен ничуть,
И мне по плечу даже вплавь на тот берег добраться.
Две звезды за века разучились мечтать -
Где уж нам, тленной плотью закованным смертным!
Ради права раз в год встретить счастье их ад,
Соткан её рукою,
Вечной течёт рекою -
Спорить резона нету.
Что ж, когда даже Боги не бьются в стекло,
И молчат, и сражаться с судьбой не желают -
Путь земной хоть и проще, но сбиться легко –
Может, гроза и мИнет
Если мечту покинем;
Нам не стать журавлями.
Но, заветным семёркам поверив, держись:
Каруселью завертится сонная серость,
Заискрит, затрещит фейерверками высь
Душу свою - цикаду
В банке не удержал ты,
А догнать не успеешь.
И падёт Альтаир, посрамлённый, с небес,
Повстречается с гордой, блистательной Вегой,
И поверят они в невозможное здесь:
Нужен ли мост сорочий,
Если, весь страх отбросив,
Выткать свою победу?
(Комментарий: Про август: по японскому лунно-солнечному календарю Танабата часто выпадает на начало августа.)
Ицки Коидзуми:
«Вопрос, ответ и всё, что между»
Когда-нибудь мир рухнет прямо в Аид, к бабке чёртовой,
А, может быть, просто наш шарик собьётся с пути;
Ведь наш демиург своенравна, и твёрдо зачёркнуто
В её словаре «невозможно», покой ей претит.
Но много ли толку живущим от этих «когда-нибудь»!
Пусть небо грозит вдруг свалиться с Атлантовых плеч,
Жизнь без звездопадов была бы какой-то неправильной -
Придётся Гераклу опять небосвод постеречь.
Всё так. А пока что мы можем глядеть на созвездия:
Горит альфа Лиры, и втОрит ей альфа Орла,
И можно в ответ подмигнуть им, мерцающим, весело,
И с места сорваться, куда бы тропа не вела.
Искать не ответ, а вопрос – в жизни мало ли ребусов?
Обыденность в кладезь загадок суметь превратить.
Кому там ещё в чудеса так упорно не верится?
Галактики дальние – рядом, не веришь – смотри.
Небо открыто, звёзды так рядом:
Хочешь – прикоснись,
Неба бродяги, в поисках правды –
Вспомним ли про жизнь?
Вот она, манит ветром и смехом,
Все ответы – ложь;
Смахивай пыль с фолиантов ветхих –
Что ты там найдёшь?
Сыграем в игру: разложить – шутки ради – по полочкам
Ответы на всё, разгадать тайный смысл бытия ,
Ведь если молчишь – то остаться с межзвёздным безмолвием
Один на один слишком просто, себя потеряв.
В глазу у Вселенной соринка – вот роль человечества,
Иль марионетки, послушные блажи творца.
Что нам остаётся? Лишь верить в себя по инерции,
И спорить, что дважды два – шесть не теряя лица.
А что, если малости этой для счастья достаточно?
Три года назад кто-то выдумал нас просто так,
И вытолкнул из-за кулис без суфлёра, лишь масками
Снабдив, ведь сценарий испортил бы этот спектакль.
В наш век постмодерна титаны и Боги – все школьники,
И жизнь – деконструкция мифа про мудрость небес.
Театр. На подмостках не место для лишней серьёзности:
Сыграем в игру. Будет смех и счастливый конец.
Кофе остыл и не греет солнце,
Чудо рядом – но
Знанье – не вера: скучно и просто,
Всё – как быть должно.
На волшебство – понавешать бирки,
Насмерть задушить,
Спрятать в чулан яд Лернейской Гидры
И Ахиллов щит.
Комментарий: Альфа Лиры и альфа Орла - соответственно, Вега и Альтаир. И, кстати, да, текст получился "двусторонний", что для Ицки, по моему, подходит.
Забытые Королевства. Джарлаксл.
«Бродяга-Ветер»
Жизнь-насмешка, жизнь-безумье, вызов миру и богам,
Ты беспечен, ветер юный, путь летит – стрелою прям.
Чёрный шут, и свет во мраке – только жгучий, злой как яд.
Друг и враг. Ты лжешь, не так ли? Впрочем, мало ль в мире правд.
Быть лихим, свободным, дерзким, и смеяться – всем назло,
Миру серому перечить, в вихре алом – сквозь стекло.
Солнце первых дней весенних, заплутавшее во тьме,
Столкновенье света с тенью, путь – в сплетеньи желчь и смех.
Этот сумрак не развеять, этот лёд не отогреть:
Боль незваного спасенья – всем, но только не тебе.
Твоё слово метко жалит, только смех – неважный щит.
Лёгок шаг, и нет печали… да молчи же, тень, молчи!
Ты здесь гость, и гость незваный, своевольный и чужой.
Жив иль мёртв? – всегда за гранью, нет, не пустит смерть в покой.
Ослепительный безумец и мудрейший из глупцов,
За тобой охота – чуешь? Впереди - война – готов?
Одна защита, одни доспехи –
Ты пьян дорогой и звёздным смехом.
Скрыться б от боли за сто засовов,
Но - свет выходит из горла с кровью.
Жизнь – на восемь ветров пылью брошена
В гонке по следам невозможного,
Пепел вечности – под сапоги.
Прячься, прячься за маскою клоуна
Чёрно-белой – вот всё, что позволено,
Нету места здесь краскам другим.
Где свой мир ты оставил,
Бессмертье на кровь променял?
Видно, с птичьею стаей
От тебя свет за небо сбежал.
Дорогой вечной, свободой бредить -
Как плащ на плечи – бродяга-ветер.
Направление паденья – неба жгучий коловрат,
Твой полёт – в костёр осенний, что ж, ты сам здесь виноват:
Быть тебе открытой раной, солью – сеть земных дорог,
А душа - металлом ржавым - не закроешь на замок.
Не улыбка – шрам оскала, окровавленный, кривой.
Утро раскалённой сталью вмиг пронзит тебя зарёй.
Запечатать горечь смехом, да загнать всё глубоко,
Звёзды на пути - лишь вехи, жить – всему наперекор.
И на пламень твой проклятый прилетевший мотылёк
На ладонь звездою сядет - зов неведомых дорог.
Вечность – это слишком мало, чтобы выпить жизнь до дна,
За спиною всё оставил, лишь весна тебе верна.
Мир усмешкой в сердце ранил, невозможное свершал,
Хоть миры к ногам упали, стал бездомным ветром скал.
Только миг – пересеченье двух чужих и злых путей:
Змей душой отравит змея, звёздный свет – лишь боль и плен.
Жил вопреки всем законам мира –
Ну что ж, плати, раз из ада вырван.
А, впрочем, всё нипочём – и снова
Закат в рассвет переплавлен новый.
Забытые Королевства. Приблизительно так, имхо, воспринимают Ваэрона / Vhaeraun`а его последователи.
И да, я в курсе, что в предпоследнем четверостишии ритм отличен от нескольких предшевствующих ему, а в последнем - от двух других "прерывающих". Как обычно, это текст для песни, но я просто не могло не выложить.
«Ненайденные слова»
Песня вскипает в крови –
Только голоса нет;
В сеть паук изловил -
Смеха простыл и след.
Но в тихий мой омут - шторм
Впустит шальная тень,
Перевернёт вверх дном
Немоты давней плен.
Тает покой, словно дым...
Вот он – дерзкий и злой;
И, в погоне за ним,
Становись на крыло!
Он, мятежный, рубит всё сплеча:
Вызов брошен – эй, дерись, вставай!
Если кровь как лава горяча –
Как тут отыскать слова?
Где найти в языке подземном
Имя ветра, и имя бури?
Как назвать озаренье молний,
Сотрясающих верхний мир?
Блики солнца схлестнулись с тенью
В царстве осени ржаво-бурой;
Словно парусник обречённый
Под ногами землю штормит.
Коль готов идти войной на всех,
И себя как меч в огне ковать,
И клокочет бесшабашный смех -
Как тут отыскать слова?
Мне спеть бы о ветре – крылатом, лихом,
Хозяине всех путей,
Но мой повелитель с сокрытым лицом
Ветров всех весенних вольней.
Мне спеть бы о стали, но даже булат
Ломается, встретив отпор,
А мой повелитель упрямей в сто крат,
И взгляд его так же остёр.
О звёздах небесных, струна, помолчи:
Ну, где им тягаться с огнём,
Что тот, кто скрывает безумцев в ночи
В открытую ловит ладонь!
Петь гимны свободе – что звёзды считать:
Все песни бледнеют пред ней.
Как нам расплатиться, о ты, кто крылат,
За дар, что и жизни ценней?
И магия песен, и слов колдовство
Бессильны и немы, и с первым толчком
Я вдруг понимаю, что было мертво
И пусто внутри, а теперь грянул гром.
Но в час, когда полночь от ветра жива,
А ты пьян свободою, цепи порвав,
И кругом от ветра идёт голова –
То как тут найти слова?
Джордж Мартин и его A Song of Ice and Fire.
«Песня льда и огня»
Я видел границу известного смертным,
Что северней севера: небыль седую,
Косматую древность, реальности ветхой
Грозящую вечно крушением судеб.
Промозглые зимы взять штурмом решили
Нас – слишком уж долго терпели осаду;
Ну что же, ворОнам достанет поживы –
Хоть им эти войны бесцельные в радость.
Рог возвещает, что конец не ждёт:
Мы есть стена. Смерть дальше не пройдёт.
Я видел крылатых, с бескрылыми знался,
И рыскал по рощам, где белые лики
Деревьев смотрели глазами из красной
Как киноварь крови. Беззвучные крики
Кривили им рты, а безумные волки
Дарили тоске этой голос ночами.
Снег зимние розы скрывал втихомолку
И воющий ветер плескался как знамя.
О, мне знакомы те, в чьих жилах – лёд,
Но вьюга мигом след их заметёт.
Я видел, как платят клеймом за спасенье,
И чашу отравы до дна пьют со смехом.
Толпа горечь правды невысоко ценит…
Запятнано белое, пламя померкло.
Не зря лев гордится своей позолотой -
Под ней скрыта сила, упрямо-стальная;
Чужие презрение, зависть и злобу
Горнило улыбки в доспех переплавит.
Кто плоть живую в сталь перекуёт?
Лев рыкнет, взбаламутив небосвод.
Я видел и племя наследников солнца,
Из бронзы и меди, из углей и соли:
Трубите беду, коль от дрёмы проснётся
Мираж, драгоценным песком занесённый!
Трубите войну – скорпионы и змеи
Жалеть не привыкли ни копий, ни яда:
О, мстить словно в песнях – они лишь умеют
Все тайные тропы – они только знают.
Поставь жизнь на кон: скажешь, угадал,
Улыбка под вуалью иль оскал?
Я видел драконов – но кто мне поверит?
И тени на танец огонь пригласили,
А травы степные запахли потерей –
Есть то, что владыкам небес не по силам.
Есть то, что вершится по воле упавших
Коню под копыта, растоптанных тут же;
И хлещет бичом по спине неустанно,
Гудит бубенцами и голову кружит.
Глас этой арфы – крики вместо нот:
Она ль тебя до дома доведёт?
Я знаю пламя, я знаю лёд,
И как река берегам поёт.
Как низко царственный пал олень,
Орёл могуч, но попался в плен:
Летал над кручами высоко,
А ныне в клетке нашел покой.
Монету-пепел, монету-яд,
Нож в спину – правды правей в сто крат,
Монетой ненависти слепой
Любой расплачивался со мной.
Смерть молчаливо шла стороной,
О скал твердыню гремел прибой…
Я знаю, как дотлевают сны,
Звон серебра кочевой луны;
У всякой розы остры шипы,
Ждёт кракен, в серой пучине спит.
Где зло, где благо? Не торопись:
Страшнее смерти бывает жизнь.
Коль любишь лиру – берись за меч:
Всё видел я, но не смог сберечь
Макс Фрай. Про Мелифаро. Что-то совсем не зимнее у меня к декабрю написалось :-)
"Дневная Грёза"
Тени – грифель, акварелью
Свет разбрызган по страницам,
Полдень зыбкость грёз рассеет,
А во тьме им не родиться.
Наважденье, небылица,
Лето жаркое в зените:
Он – чужак, перо жар-птицы
В серых сумерках гранитных.
Эй, куда ты? – сам не знает,
Мчится пряным, пёстрым вихрем,
Тают, словно снег, печали -
Да водой той не напиться.
Сон парчовый, зной дурманный –
Улыбнётся, если надо
Пересохшими губами,
Хоть вокруг пустыней – правда.
Он есть дверь - и ключ от двери,
Страж двуликий двух порогов,
Где сомкнулись миг и вечность
В круг у камня межевого.
Там, где грань зимы и лета
Безнадёжно истончилась,
Восемь гроз пройдёт бесследно –
Пред девятой всё бессильно.
Серость и спокойствие – только не тебе;
Фейерверки-сполохи – долго ли сгореть!
Смотришь - и не жмуришься – пламени в лицо:
Лишь бы не проснуться – дальше всё не в счёт.
Звонок смех – беспечность лечит,
Солнце спит в его ладонях;
Дом, распахнутый навстречу
Всем ветрам, что тучи гонят.
Счастью, боли, душу – настежь,
Явью быть лишь мимолётно;
Ну не чудо ли, не радость,
Если в свой черёд приходит
В мир рассвет – витраж шафранный,
И не рухнул купол неба.
Тени сумерки чеканят,
Делят свет и тьму, но не бе-
Да, он сам, беспутный,
Не один – две половины
Смеха, правды – и пребудет
Вечно бездна между ними.
И никак не сшить два края,
Нет моста, лишь луч канатом,
И на нём двойник встречает
Двойника. Два сна обманут
Бытиё, одной став явью
Невозможной. Он смеётся.
Пьяной Грёзе отвечает
Янтарём улыбки солнце.
Арда Толкина. Про авари, фигле.
«Авари»
Тревожит юный ветер
Озёрной глади сон.
Ты говоришь – на светлых
И тёмных разделён
Наш мир, что сотни красок
Вплетает в свой венок:
Зелёный, алый – разный,
Он нежен, он жесток.
Жар лета, зимний холод -
Для нас, смешных детей:
Какое время года
Всех остальных важней?
Не говори о свете –
В ночные небеса
Влюбился я навеки,
И тени братом стал.
Не говори о грязи –
Не из неё ль растёт
Наш лес – живой, прекрасный,
И корни поят плод:
Они вцепились в землю,
Как листья в небеса,
А вместо яблок спелых
В ветвях сердца висят.
Здесь яблоки, щедро налитые кровью -
Как тёрпкое зелье, а в жилах у нас
Янтарного сидра безумие бродит.
В хранимом краю - света тягостна власть.
Поверить бы вам, странным,
Как дерево – дождю,
Но тропы не туманны,
Что твой народ ведут:
Склонились ворожеи -
Три ивы - у воды,
И в зеркале узрели,
Что кто б не победил,
Полмира проиграет:
Цена покоя – плен.
Вам лжет звезда чужая,
Ведя к чужой земле.
В твоих речах о мраке
Ужом свернулся страх,
Благословенный Запад
Бесцветностью пропах.
Зачем нам берег дальний,
Коль всё вокруг – своё?
Там – царство ваших Валар –
А здесь скворец поёт.
А здесь – шумят осины,
Оделся в злато клён -
К чертям Лаурэлин ваш,
И ваш Тэлперион!
У звёзд и костров предостаточно света,
И хватит у леса спасительной тьмы.
Послушать тебя – всё так просто и пресно,
Но в чаще ты троп не отыщешь прямых.
Просто общефентэзийное.
"Непобеда"
Нынче солнце в славе своей сильно;
Облака разбежались в страхе,
И на землю ночь не идёт войной -
Враг повержен единым взмахом.
Ликованье, праздник – и стар и млад
Бьют поклоны благому небу...
Почему же хочется так кричать,
И петлёй душит дым победы?
Нынче радость люду, слепой толпе,
Ведь свобода – страшнее плена.
Но чему смеяться, о чём нам петь,
Коль отныне всё неизменно?
Почему огонь перестал гореть,
Почему ветра замолчали?
Слишком яркий свет хлещет словно плеть,
В небе пусто и беспечально.
Эй вы, там, на площади – что так шумно-то?
Что творите – сами-то знаете?
Извести драконов – не трудно, но
Головы со стен насмехаются.
Эй, на колесницах – зачем бахвалитесь,
Что триумф ваш костями вымощен?
Половина мира осталась, но
Без второй она долго ль выдержит?
Вести добрые для тебя, народ –
Все леса теперь безопасны.
В клетке света тень тайны кто найдёт,
Кто посмеет скрыться за маской?
Укрощённый мир – ни гореть, ни петь;
Вечно тихий, определённый.
Ровный строй границ: небо здесь, там твердь.
Это всё. Ничего иного.
Почему так тошно? Ну что с того,
Что вокруг обозначены стены?
Не найти друзей, если нет врагов,
Нету жизни – не будет тлена.
Если свет для всех – почему дрожу,
Закусив непослушные губы?
Ногти впились в ладони, ядом жгут...
Пляшет площадь. Победу трубят.
Скоро всё забудется – гром и молнии,
Грай вороний и ночи таинство,
Мрак под кровлей леса широкою...
Кровь кипит, крапивою жалится.
Что ж дышать ты не даёшь мне, отчаянье?
Горло сводит ярость бессильная,
Золотой решеткою – дня сияние
Для не-птиц, расставшихся с крыльями.
Мир Тьмы. Оборотни.
«Танцы с волками»
Позабыв, что с волками опасно водиться,
За спиною оставив свинцовый мирок,
Ты отправишься в чащу – мертвец не боится,
Не поймав свою песню в сплетение строк.
Запылают во тьме, словно нить Ариадны,
Глаз багряных созвездья, смеясь над тобой:
Будет загнан охотник, такой безпощадный
Развесёлой и мстительной сворой лесной.
Запетляют пути, заплутают дороги,
Позабудешь и имя, и кто ты такой,
Лишь тогда тебя примут забытые Боги -
Те, чьи взгляды ловил ты на небе порой.
И прорвётся из бездны, досель незнакомой
Крик отчаянья, стае созвучный лихой:
Отречёшься от лжи, от покоя и дома,
Их сменяв на давно уж проигранный бой.
Поседел, стал матёр, да всё скалишь клыки -
Ветер пахнет полынью, и звёзды всегда далеки.
Ну, куда ты – в жар иль в пламя?
Ответь!
Может, эта жизнь – чужая?
Но нет.
Станешь волком, серебристым
Как дождь,
Волчья боль вдруг станет близкой –
Поймёшь.
И везде тебя отыщет
Тоска.
Что прошло – то станет пищей
Волкам.
Волколак, твою горечь поймёт лишь луна -
Нет надежды, душа твоя-птица больна.
И безумие враз захлестнёт с головою,
Мир завертится так, что хоть вой на луну.
Всё, что златом считал ничего здесь не стоит,
Путь назад серый хвост навсегда зачеркнул.
Неприкаянный взгляд бездну-ночь прожигает,
Одиночество – зверь воем грудь разорвёт,
Но – впечатает в снег ясноглазая стая
Письменами следов сумасшедший полёт.
Поспеши, ведь убийцы пустились в погоню
За тобою – а помнишь, ты сам был таким?
По пятам мчится смерть, даже лес древний стонет,
Зов летит безответный – а друг твой молчит.
И растерзана жизнь – смерть багряною меткой,
Да на снежной перине – кровавым пятном,
И окрасится первый луч робкий рассветный
Вязким, липким кошмаром, явь свяжет со сном.
Мир Тьмы. Феечки.
«Туда, не знаю куда»
Наколдуй себе врата где орёл не пролетал,
Разгони свечой сомненья, и шагни скозь лёд зеркал.
Коль оставить платой кровь цепким терниям готов -
Прорывайся прочь из плена, клетку Майи расколов.
И держи на запад курс: не догонишь солнце - пусть,
Путь порой важнее цели - рвётся в небо дикий гусь:
Долететь – не долетит, слишком просто опалить
Крылья, с солнцем споря смело – странствуй ночью, так и быть.
Лестницы Эшера – вверх и вниз;
Кружится, кружится голова,
Вой за плечом – но не оглянись -
Сказка вступает в свои права.
Не смотри назад, забудь: там, где травы не растут,
Стань безстрашно на распутье, рассекая мира суть.
Компас сломан, карты нет, хлебных крошек ложен след -
Ну-ка, Том Рифмач, зажмурься – наобум пойдёшь ты впредь.
Ведь лишь в сказках, бел как день, сквозь туман ведёт олень
Всех спешащих к Аваллону: жизнь в эпоху перемен -
Не прогулка, знаешь сам: пёстрый мост на небеса
Следом смертного не тронут, как бы рядом не блистал.
Кроличья норка – утроба, гроб?
Крынка сметанная – Млечный Путь,
Грёзы лакает Чеширский кот,
Об руку хохот и бред идут.
Все печали нипочём, сердце желтым кирпичём
Ты своей рукою вложишь в путь, с которым обручён.
И за тридцать долгих лет коль сумел не умереть -
Потерпи ещё три года, не порви легенды сеть:
Ни словца не изреки, не забудь про башмаки,
Посох, хлеб – всё из железа, и не смей пить из реки.
Там, за тридевять земель, встретишь всё, о чём ты пел -
Но остаться не надейся, и уйдя – не будешь цел
Утлую лодку швыряет шторм,
Яблочный остров – не твой причал:
Ты сам себя на тропе, где шёл,
Капля за каплею растерял.
И снова Мир Тьмы. На сей раз - демоны же.
«Скрипач»
Полнолуние,
Шьёт бессонница
Правду из лоскутов,
Осень кружит - над
Колокольнею
Скрипка плачет без слов.
Выше шпилей, и
Выше всех крестов -
Чёрная тень в плаще.
Темнокрылые
Птицы знают, кто
Их зовёт, и зачем;
Ах, слетаются,
Будто ранний снег,
Что растает к утру.
Ночь беспамятства:
Крик, и плач, и смех
На промозглом ветру,
Стяги рваные,
Крыши серые,
Непослушен смычок;
Сквозь молчание
Адской серою
Вьётся песня. Продрог
Город воронов –
В той мелодии
Притаилась змея.
К небу мёртвому
Взмоет голос-вой
В тщетных поисках дня.
Стылый сон глубоко, под плитой, под доской – навалился гранитом на город.
Лёг чеканной строкой, иссушённой листвой, эпитафией - ливень безмолвный.
От зари до зари, хоть ты ногти сорви – всяк входящий оставит надежду:
Веселее гори, не скули, не реви – раз уж проклят, то падай – но в вечность.
Тот, кто ткал полёт
Нитью чёрною -
Лишь паденье нашёл,
Тишина идёт
Обречённая,
Смотрит через плечо.
Не прогнать её
Криком-музыкой,
Не разбить как стекло.
Не принять её,
Белоклювую,
В маске смерти благой.
В окнах стрельчатых
Неживой огонь
Бледен, холоден, тих;
Всё по-прежнему
В городе чумном,
На площадях пустых.
В ямах заживо
Страх зарыт, земля
Прячет в недрах рубцы,
Только стражники
Чёрные галдят
На воротах резных.
Все мы видели
Скрипача в ночи,
Знаем, кому играл.
Место гиблое:
Помнят витражи
Дьявольский карнавал.
Распустить гобелен, растерзать гобелен, коль пустыми глазницами правда
Наблюдает со стен, пригвоздила к стене нас оскалом своим безобразным.
Начинается бал, поднимается гвалт – заколочены окна и двери,
Дым дыханье сковал, а скелет заплясал – разве вспомнишь, во что ты там верил?
Внефэндомное:
Шаманская
Довольно долго лежало незаконченное, и то что в середине (Молоко - с кровью смешано...) пришло в относительно удовлетворяющий меня вид только недавно.
«Шаманская»
Что разорвано – сшить
Иглами насмешек,
Кровь свивается в нить,
Меж мирами – бреши,
Бубен рвётся из рук,
А за ним – и сердце,
Всё заполнивший стук
Выхрем тело вертит.
В маске
Истина сокрыта,
Вязкий
Заклубился дым
Едкий,
И оскалом сытым
Светит
Месяц-чёлн над ним.
Я не я – сон-полёт,
Танец ночи пьяный.
Цепи дух разорвёт -
В путь пора шаману.
Бьётся птица внутри –
Отпустить на волю,
Пусть ярятся костры,
Мир на губы – солью,
Да под веки золою.
Молоко - с кровью смешано,
Станет молния трещиной,
Колесом завертелся путь -
Далеко же меня зовут!
Жилы-струны натянуты -
Всё плясать жизнь без памяти.
Шкура сброшена, травы скошены в один взмах -
Свищет ветер, и медный звон в ушах.
Нараспашку врата –
Без воды колодец,
Миг здесь вечностью стал -
Да с песком уходит.
Я – кинжал, рдяный дым,
Бубна гул затухший.
Ветер травам степным
Всё поёт над ухом.
Ворон –
Странник меж мирами,
Свора
Белых с алым псов
Мчится,
Мчится по пятам, и
Близко
Пляс кошмарных снов.
Быть для духов стрелой -
Влёт пронзая вечность,
Всё опутать собой
И связать покрепче.
Станет громом мой пульс -
Или в венах – грозы?
Если в тело вернусь -
Вмиг плоть разорвётся:
Здравствуй, вечная осень.
Первоапрельское :-)
Апрель«Апрель»
Эй, куда подевалась
Моя старая крыша?
Хоть крива и дырява –
Мне она дорога;
И по небу угнаться
За беглянкой не вышло -
В облаках теперь лавы
И котлов до фига.
Как взбесились все ангелы – просто кошмар!
Вместо ваты пушистой – лишь копоть и гарь;
В общем, вышло всё так, что копыта с хвостами
И, конечно, рога, у них выросли сами.
Хэй-хо – на черта мне белое?
Хэй-хо – только скука смертная.
Рыцари, блин, светлые,
Что же вы наделали!
Без драконов – серый мир.
Хэй-хо, Хэй-хо
Всяк, кто ищет – тот отыщет,
Кто не сдался – победил,
Раз летать – так неба выше,
Если падать – так без сил.
Чао, крыша, я услышал
Зов апреля громовой,
Мир очищен смехом птичьим,
Я безумен, чёрт со мной.
И до ада добрался:
Люцифер лишь смеётся -
Наш Денница не сторож
Для чужих чердаков.
Предложил хряпнуть малость
Адской фирменной водки -
Ох, забуду нескоро
В небе стаю слонов!
Так что, кто не желает здоровье терять -
Зарекись с Сатаною пить на брудершафт.
Нет, не скучная жизнь в этом пламенном царстве,
Только шкура дороже – пришлось убираться.
Хэй-хо – ну зачем мне чёрное?
Хэй-хо – даже жизнь ворована,
Крылья нарисованы,
Град над серым городом,
Где затихли вороны.
Хэй-хо, Хэй-хо
Каждый ищет себя на дороге чужой,
Нет нам места в борьбе между светом и тьмой,
Мера разума – шахматный танец-дуэль,
И любой, кто не свой, превращается в цель.
Я спросил сам себя - и нашелся ответ:
Каждый слушает ветер в своей голове.
И летящую крышу свою повстречав,
Отпусти – и удачи в пути пожелай.
Кельтско-зловещее.
Предупреждение: осторожно, если Вы особо внушаемы, лучше не читать.
"Прачка у брода""Прачка у брода"
Когда синь небес полиняет от горя,
И смоют все краски дожди проливные,
Металлом, не словом, решатся все споры,
И птицы привычные гнёзда покинут;
Когда фыркнет конь, и на скользкие камни
Ступить не решится – с водою холодной
Уходят мгновенья как листья; внезапно
Тебе повстречается прачка у брода.
Взор – полночь, а в косах запуталась осень,
В речах – гулкий скрежет вороньего грая,
И дева она, и старуха – ты спросишь,
С чьей сбруи она пятна крови смывает:
- Чьи это доспехи, все в буром и алом,
Чью это одежду ты ныне стираешь?
Вода в быстрой речке багровою стала,
В висках бьётся отзвук собачьего лая.
Она и кричит, и хохочет, и воет,
Так пляшут на тризне, так в праздник рыдают:
Тебе не мерещится – прачка у брода
Вороньими мир осеняет крылами.
Она полощет в красной воде,
Она полощет – знать, быть беде,
Она полощет – кровь не отмыть;
Да ты не бойся – ведь голосит
Прачка у брода – да, о тебе,
Так что всё поздно – спорить, скорбеть:
Мёртв и оплакан – да сам не знал,
Все тропы – прахом, ржавеет сталь.
Когда задрожишь, словно листья осины,
Не зная, куда подеваться от рока,
Что дышит в затылок, царапает спину,
Гремит приговором в ушах без умолку.
Осыплешься наземь последнею данью
Корням, что иссушены жаждой предсмертной:
Всё пьют – не напьются. И, взором стеклянным
Дороги не видя, сорвёшься за ветром .
А голые ветви, как лапы чудовищ,
Исхлещут лицо, плащ порвут – но отпустят.
Да только – куда жеребца ты погонишь?
Конец здесь един для героев и трусов.
Плетётся повсюду узлами шиповник,
Горят на щеке меткой гибельной шрамы,
И проще разжалобить камень холодный,
Чем крах всех твердынь поприветствовать прямо.
Но всё ни к чему, и свершится, что должно:
Настигла тебя непреклонная Маха.
Коль прачка у брода печаль наворожит –
Уж поздно для веры, отваги и страха.
И снова свежак из блокнота, если кому-то вдруг интересно.
"Антимифология""Антимифология"
Что найдёшь ты в пыльных строках?
Боги – пламя звёзд далёких,
Ложь скрывает дым курений –
Но, покинув храм нетленный,
В мире, смертном, в мире горьком
Встретишь ты Ликийца-Волка:
Вот он – только руку протяни.
Твердят, что покинут Олимп, захирели герои,
Безжизненны
в мраморе
лики.
Так кто же тогда под изогнутой луком луною
В шафрановой
бродит
тунике?
Века всё текут. Panta rhei. И войти ту же реку
Никак
не получится
дважды:
Священная Ганга несёт нечистоты и пепел -
От неё
держись-ка
подальше!
Кайласа прекрасна, но Шивы на ней не встречали...
А вы
не заметили
разве,
Как угольный взор прохожего коброй жалит,
И что в нём
за жар дикий
пляшет?
Геракл из Аида не выведет Кербера больше,
И Гармова
лая не
слышно;
Ну, как аконит мог собачьей слюною быть взрощен?
Чего только
не
понапишут!
Да только бывают кромешные, жуткие ночи,
Когда
оглянуться
есть гибель.
Иди, куда шёл, мимо пасти ущелья, прохожий -
Не то
пёс подземный
увидит.
Путь держи, не зная брода,
В земли навьего народа;
Им - ужасным и чудесным
Рядом с нами слишком тесно;
Хочешь - алгеброю меряй
Полый холм, открывший двери -
Не спугни лишь чудо, промолчи.
К чему в лес ходить за растущей на дубе омелой?
Священного
в чаще так
мало.
Ты только не трогай котёл, в нём замешано зелье -
Гляди, как бы
дурно
не стало.
В накидке из листьев, зелёной и пахнущей маем -
Кто это?
Их, ряженых,
много.
Но - слышишь свирель, что своим колдовством увлекает
По следу
Рогатого
Бога?
Топчись по луне, ты, обшаривший с лупой светило -
Звенят
колокольцы
от века:
Голова КойолшАуки гулко так вниз скатилась
К подножию
Коате-
пека.
И кролик толчёт в ступе рис, и Чан-Э не стареет,
и Ра
не сбивается
с курса.
Ну, разве что сгинуть ладье его близится время -
Астрономы
пусть
разберутся.
Из пёстрого вихря миров нас лишь Мидгард приемлет,
Но рыжий
шаман-
пересмешник
Следами изрыл преисподнюю, небо и землю
Герольдом
весны
неуместной.
Врут не руны - только люди:
Голос Пифии так смутен,
Что Кассандре верить проще,
Дуб молчит в священной роще,
Сфинкс загадку повторяет
Всем знакомую упрямо -
Но ответ совсем не тот, учти.
про Ханни-Баала, Ганнибала Барку.
"Милость Баала" "Милость Баала"
Ты сам сгоришь дотла,
И нет пощады
Любому,
Кто за пламенем идёт.
А ярость сорвалась
Лавиной – станешь
Войною,
Громом, переросшим плоть.
В недобрый час щедр на дары Баал-Хаммон:
Куёт отвагу, силу – мира мало
Тому, кто высью пьян, на славу обречён
Звездой штормов и ненасытной стали.
Лев прайда гордого, багряный сын войны
Победы чашу до краёв наполнит,
Но, пригубив её, узнает лишь полынь,
Зола и соль бессилья выжгут горло.
Ты сам дорогу не людскую прорубил,
Наперекор всем судьбам – так не сетуй,
Когда поймёшь, что выше всяких смертных сил
Победа, с юга гарь приносит ветер.
Кого Баал-Хаммон отметил, к тем как жизнь
Жесток – нет, Боги не играют в кости;
Смири себя, сражаться с небом не грозись…
Но чем ты станешь, если вспять вернёшься?
Лишь грозы дерзких поджидают впереди,
Чего достоин? – спросят снег и пепел,
Но над вершиной горький жар твоей звезды
Родней чужого тихого рассвета.
Переживи Метавр –
И это тленно.
Сильнее
Не течение, а ты.
И если ты неправ –
Здесь правых нету,
Есть небо
И паденье с высоты.
Без меры милостив, как смерть, Баал-Хаммон:
Коль цель ясна, найдутся к ней и средства,
Так пей до дна неразведённое вино
Вины, потерь, сражений, старой мести.
А если пурпуром прольётся кровь земли
Твоей, перемешается с чужою -
Войне виднее, что почём, и чем платить
За алый путь, за горе побеждённых.
Когда придирчиво взыскует рок долги,
Не сталь, а только пыль в руках оставив -
Как жаден он! Придётся Замой заплатить
За Требию, за Тразимен и Канны.
Известно всем, что не скупец Баал-Хаммон:
Величью полагаются потери,
Кровь – царский пурпур твой, и Альпы – горний трон,
А ненависть врагов – свершеньям мера
Что ж, одноглазый, где вино – там рядом яд;
Пей – кто отнять сумеет это право?
Но Канны гулко о делах твоих трубят,
И будят мир, и вечность сотрясяют.
Цена невысока
За ужас Рима,
За эхо
В нескончаемых веках,
За сталь клинка в руках -
И ты бы выбрал
Рок этот
Вновь и снова - не ропща.
Свежак. Белко носится по Иггдрасилю.
"Песня Рататоск-белки""Песня Рататоск-белки"
От края и до края
Созвездия миров
Реальность пронизало
Упрямое копьё:
Вздымает ясень ветви,
Под ветром не клонясь -
Кем это чудо спето?
Дорог небесных вязь,
Листвы узор косматый,
Коры тропа резная –
Что эти руны значат?
Я – белка, я не знаю.
Шныряю в пышной кроне,
В корнях храню слова -
А дерево всё стонет,
А кровь его жива.
И не найти хмельнее,
Чем Хейдрун молоко -
Течёт, питает землю,
Героев и Богов;
Пей золотые росы,
Кормилица небес.
Что в венах древа бьётся?
Стук девяти сердец.
С рогов оленьих каплет
Потоком дождь медвяный,
Но скоро станет ядом…
Я - белка, что я знаю?
Ай, сколько загадок – орешков крепких -
Расколет белка – дай срок,
По Древу мысь растекается – с ветки
На ветку прыгает – смог
Бы догнать зверька кто-то кроме ветра,
И оборотня-огня,
Который на бездну, туман запретный
Верность дорог променял?
Кубло гадючье точит,
Рождённое в крови,
Хребет – гнилой, непрочный,
Но ясень всё стоит.
Орёл, орёл, послушай:
Дрожит твоё гнездо -
От зноя ли, от стужи
Ось космоса трясёт?
Грызёт дракон подземный
Корней узлы веками,
Что скал самих прочнее -
Удержатся ль? Кто знает.
Читает судьбы мира
Повешенный в ветвях:
Одним лишь оком видит –
Ну, как тут всё объять?
Костями, смертью, ложью
Порядок освящён,
И, рано или поздно,
Сравнять придётся счёт.
Лицом к лицу встречайте
Расплату – всяк свою,
Скульд больше лик не прячет,
Три норны рок поют.
И хтон порвёт оковы -
Кровь Имира шальная,
Весны пожаром новым…
Я – белка, что я знаю?
Натянут мост между звёздною высью,
И мёрзлой пропастью дна -
Ну же, гадайте, о чём вестник рыжий
От змей сегодня узнал.
С тех пор, как впервые столкнулся иней
С огнём в великом Ничто,
По нервам мира сверкнёт лишь – и сгинет
Белка, и вновь мелькнёт.
UPD: А теперь - вспомним сеттинг Exalted от White Wolf, и заодно дофига трикстеричных лунных сущностей. Поехали!
"Луна" Луна
Я - светоч единый, мы – неисчислимы, она – пятиликая Ночь;
Спроси у прибоя, у волчьего воя - тогда, может быть, и поймёшь.
Мне ветер – вуалью, и камень растает чтоб ртутью потечь из-под ног -
Серп жатвы последней, и древняя бездна, и вечность, и пробивший срок.
Как сфинкс улыбнётся – найдёшь ли вопросы, достойные этой игры?
Исчисли по звёздам, измерь – это просто, но разум бесславно сгорит.
Зальёшь ли ты жар мой, запутавшись в правде, в погоне за факелом лжи?
Иссушишь ли вОды, что разум затопят? – Но в зеркале кто-то дрожит.
Глядит с пирамиды всевидящий идол – не скроешься, зрит он насквозь,
Он знает дорогу, мы – правдой жестокой отравим тебя, чтоб пришлось
Искать днём и ночью – спугну, заморочу, запутаем хмелем пути -
Иди же по следу, хоть запах неведом – быть может, сумеешь дойти
Звериной тропою, ты тайну догонишь – а тайна настигнет тебя,
Мгновения хватит, чтоб внять своей жажде, и в глотку залить серебра.
Меня слишком много, из тысячи логов добычу мой зов окружит:
Вожак и изгнанник, рожденье и память, и гибель, что точит ножи.
Я – самый лучший маяк: сама не знаю, куда заведу,
Дотла сомненья сгорят – знай, что меня повстречал на беду,
И всё пойдёт кувырком, но, даже имя своё позабыв,
Не выжжешь наших имён, и сон не выбросишь из головы.
Меняя форму, учись не доверять отраженьям чужим:
Я – сонм изменчивых лиц, я - истиной скрытые миражи.
Иди, куда хочешь – но связаны прочно с землёй твои корни теперь.
Кругом парадоксы, безумье – так просто: есть настежь открытая дверь,
И есть – за порогом, как омут глубокий, всё то, с чем не сладят слова -
Молчи, если знаешь, сбежавший от фальши – лишь полночь от века права.
Куда деться силе? С хрустальною былью она уживётся едва ль,
Но небыль прочнее, разбить не сумеешь, волна не забудет слова.
Рогатая матерь, старуха-проклятье, и дева в полынном венке,
И муж женовидный, чьё царство – руины, и крепость на белом песке.
Из всех направлений ты выберешь верно такое, что прочих спугнёт -
В глухом пограничье наречия птичьи важней человечьих забот.
Пусть жуткому стражу ни слова ни скажут привыкшие верить стене,
Пусть там, за оградой, никто не узнает о правде, кошмара страшней;
Не быть тебе с ними, никто не отнимет во мраке сияющих глаз -
Как тут отвернуться, не высмеять труса, унюхав, не выдать лжеца?
Ты - мой с потрохами, и больше не знаешь, в чьей шкуре удобней ходить,
Клеймённый луною, личиною новой – ты выковал плоть из воды.
Под морем - Блич, Мир Тьмы, Забытые Королевства, Меланхолия Харухи Судзумии, Рубаки, Песня льда и огня Джорджа Мартина, Макс Фрай, Толкин, общефентэзийное
Прошлое.
Блич. Урахара.
«Синяя Птица»
" - Если б мне суметь поймать птицу синюю", -
Говорил, а сам не знал, что с ней делал бы.
Обзавёлся бы, наверное, крыльями
Чёрно-белыми.
Что-то нынче ты спросонья взьерошенный,
И рассвет щетиной солнечной колется.
Золотистою пшеницей нескошенной
Пахнут волосы.
Против лета не пойдёшь – да и надо ли?
Ярче солнце – гуще тень, руки длинные.
Пахнет новый день душевным разладом, и
Апельсинами.
В свете солнечном пылинки вальсируют,
Из окна смотреть на небо – и жмуриться.
Вхолостую в отражение выстрелить
Не получится.
Ты поймаешь птицу синюю –
Ну а что потом?
Всё равно не смыть бессилие
Солнечным дождём.
Журавля в силки, жестокий мой,
Ты сумел поймать,
Но синицы брызнут в стороны -
В небо улетят.
Так что хватит дурью маяться -
Полно, птицелов,
Раз пернатые пугаются
И твоих шагов.
Что ты бродишь в зеркалах, неприкаянный
И жонглируешь безумными масками?
Убаюкан сам своею неправдою,
Ветром ласковым.
Победить бы свою тень – так, для галочки,
Только, может, это ты – тень незванная?
Не дрожит рука, и красишь играючи
Меч в багряное.
Разучился ты бродить в дождь без зонтика,
И не знать, до нитки вымокнув, сырости -
Научился обходить лужи посуху
Мальчик выросший.
Научился врать в лицо, ждать и прятаться,
Чай гонять, спешить спокойно и медленно...
Жизнь двуличная твоя, полосатая –
Чёрно-белая.
Хирако Шинджи и вайзарды вообще.
«Антиподы»
Я не умею
Видеть маски вместо лиц;
Закован каждый
Словно в гроб – в цветной картон,
Но тем вернее
Братство наше - сорвались
С цепей неправды
Серой стаей, в унисон.
Орёл и решка -
Стань, монета, на ребро.
Полоской стали
Ложь и правду разделять;
Где чёт, где нечет -
Будет всё наоборот.
Ну что же, скалься,
Обманувший сам себя,
Нашедший веру
В солнце, ждущее внизу.
Следы на небе
Заведут так далеко;
Я не потерян,
Но назад отрезан путь,
Во тьме безбрежной
Станет свет моим клинком.
Эй, земное притяженье прочь с катушек унесло,
Кувыркнулось даже небо, под ногами поплыло.
Братство крови, братство мести – это позже, а сейчас
Одиночки ходят вместе и свою не прячут масть.
Скоро будешь в угол загнан, пожалеешь, что не сдох:
Для тебя, дурак бездарный, больше нет прямых дорог.
К чёрту догмы: остаётся скорлупу лишь расколоть,
Вопреки земным законам, вракам физиков назло.
Создан мир безумьем общим,
Да и я не лучше прочих:
Проверять себя на прочность –
Не игра для слабаков.
Наизнанку всё и мимо,
Но, пусть нету больше крыльев -
Гравитация бессильна
Если к небу ты готов.
Я и сам умел когда-то
Мухлевать бездумно в карты,
Только если нет азарта -
То игра не стоит свеч.
Так что время бросить кости:
Верь Фортуне – это просто,
Terra firma встрепенётся
И стряхнёт эпохи с плеч.
Ну-ка, кто тут не боится
В Зазеркалье очутиться,
И, назло петле традиций,
Не повиснуть, а взлететь?
Прогуляться вверх ногами…
Впрочем, нет, мы ходим прямо -
Это мир, смеясь над нами
Вспять направил ход планет.
Полушарие обмана козырь не тебе сдаёт,
Путь никто не выбирает, ходят задом наперёд;
И что хуже – в ногу, строем, и считают этот фарс
Той дорогою прямою, что над прочими взвилась.
А на этой же планете, на обратной стороне
Есть полмира, нет запретов – злая истина в цене.
Короли и нищеброды – в лабиринте по кривой -
Гляньте: гордо антиподы ходят кверху головой!
"Рубаки".
«Я с тобой»
Куда ты пойдёшь,
Когда некуда будет бежать?
Найдёшь ли огонь?
Мир покрыт то ли снегом, то ль пеплом.
Замешкалась ночь,
А свет зимнего солнца – как яд,
Мир ложью пленён:
Где здесь свет, а где тьма – кто ответит?
Готов ли рискнуть
Всем за призрак свободы шальной?
Стремительный взлёт –
Так во тьме зажигаются звёзды,
Но сумерек путь –
Нет, не станет к рассвету тропой,
И маску сорвёт
С тебя ветра порыв мимолётный.
Каждый ищет своё – то, чем жил, но пока –
Путь един наш, и крыльями станет пурга.
Одиночества нет – есть лишь друга рука…
Или врёт тебе мартовский ветер?
Улыбнись, пусть из глаз убегает тоска:
Я с тобою, пока не растают снега,
И от звонкого смеха дорога легка.
Я с тобою – пусть лишь до рассвета.
Сталь света, сталь тьмы –
Кто сумеет сковать их в клинок?
Миражем Грааль
Ослепляет, зов гонит в пустыню.
Пути непрямы –
Как, ты думаешь, что одинок?
Пустая печаль:
Тень тебя никогда не покинет.
Опутает плющ
Стены старых развалин во славу весны,
А вечность – песок,
Что быть может прекраснее мига?
Пусть сад твой колюч,
И сминает цветы поступь новой войны -
Но хрупкий росток
И сквозь камни сумеет пробиться.
Не хочешь – не верь, это я заслужил
Горечью правды и сладостью лжи.
Покуда петляем дорогой одной
В чернильном тумане – кончай быть смурной;
Я руку в ночи не подам, и свечой
Не стану – но всё же, пока я с тобой.
Меланхолия Харухи Судзумии:
К Танабате собралось аж две штуковины: одна вроде-как от имени Харухи, другая - от имени Ицки Коидзуми. Почему-то мне кажется, что эти штуковины обязаны стоять рядом.
Харухи:
«Танабата»
Когда Вега восходит над миром пустым,
Шелестит зыбким кружевом пена морская,
Я вдыхаю солёного августа дым;
Входит тоска без стука…
Может, листве бамбука
Глупо вверять желанья?
Но слова – только брызги, хоть дождь не стучит,
В барабан крышу гулкую не превращает.
Мне бы знаки «я здесь!» небесам не чертить:
Звёзды – всего лишь бисер,
Лучше бы сном забыться,
Вновь рассвет не встречая.
Но молчат, далеки, Вега и Альтаир,
Разделённые бурною млечной рекою.
Оградившись печалью, не смотрят на мир,
Брода не замечают,
И, опустив вуали,
Лица свои сокроют.
Берега побратались Сорочьим Мостом,
Но вперёд не шагнут Волопас и Ткачиха;
Не летает журавлик бумажный, зато
Падать и подниматься,
Спорить с ветров упрямством
Можно и не учиться.
Наверное, стоит взрослеть,
Но я никуда не спешу.
Почти не дышу – разве можно не ждать Танабаты?
Какой же дурацкий запрет:
Путь Млечный не страшен ничуть,
И мне по плечу даже вплавь на тот берег добраться.
Две звезды за века разучились мечтать -
Где уж нам, тленной плотью закованным смертным!
Ради права раз в год встретить счастье их ад,
Соткан её рукою,
Вечной течёт рекою -
Спорить резона нету.
Что ж, когда даже Боги не бьются в стекло,
И молчат, и сражаться с судьбой не желают -
Путь земной хоть и проще, но сбиться легко –
Может, гроза и мИнет
Если мечту покинем;
Нам не стать журавлями.
Но, заветным семёркам поверив, держись:
Каруселью завертится сонная серость,
Заискрит, затрещит фейерверками высь
Душу свою - цикаду
В банке не удержал ты,
А догнать не успеешь.
И падёт Альтаир, посрамлённый, с небес,
Повстречается с гордой, блистательной Вегой,
И поверят они в невозможное здесь:
Нужен ли мост сорочий,
Если, весь страх отбросив,
Выткать свою победу?
(Комментарий: Про август: по японскому лунно-солнечному календарю Танабата часто выпадает на начало августа.)
Ицки Коидзуми:
«Вопрос, ответ и всё, что между»
Когда-нибудь мир рухнет прямо в Аид, к бабке чёртовой,
А, может быть, просто наш шарик собьётся с пути;
Ведь наш демиург своенравна, и твёрдо зачёркнуто
В её словаре «невозможно», покой ей претит.
Но много ли толку живущим от этих «когда-нибудь»!
Пусть небо грозит вдруг свалиться с Атлантовых плеч,
Жизнь без звездопадов была бы какой-то неправильной -
Придётся Гераклу опять небосвод постеречь.
Всё так. А пока что мы можем глядеть на созвездия:
Горит альфа Лиры, и втОрит ей альфа Орла,
И можно в ответ подмигнуть им, мерцающим, весело,
И с места сорваться, куда бы тропа не вела.
Искать не ответ, а вопрос – в жизни мало ли ребусов?
Обыденность в кладезь загадок суметь превратить.
Кому там ещё в чудеса так упорно не верится?
Галактики дальние – рядом, не веришь – смотри.
Небо открыто, звёзды так рядом:
Хочешь – прикоснись,
Неба бродяги, в поисках правды –
Вспомним ли про жизнь?
Вот она, манит ветром и смехом,
Все ответы – ложь;
Смахивай пыль с фолиантов ветхих –
Что ты там найдёшь?
Сыграем в игру: разложить – шутки ради – по полочкам
Ответы на всё, разгадать тайный смысл бытия ,
Ведь если молчишь – то остаться с межзвёздным безмолвием
Один на один слишком просто, себя потеряв.
В глазу у Вселенной соринка – вот роль человечества,
Иль марионетки, послушные блажи творца.
Что нам остаётся? Лишь верить в себя по инерции,
И спорить, что дважды два – шесть не теряя лица.
А что, если малости этой для счастья достаточно?
Три года назад кто-то выдумал нас просто так,
И вытолкнул из-за кулис без суфлёра, лишь масками
Снабдив, ведь сценарий испортил бы этот спектакль.
В наш век постмодерна титаны и Боги – все школьники,
И жизнь – деконструкция мифа про мудрость небес.
Театр. На подмостках не место для лишней серьёзности:
Сыграем в игру. Будет смех и счастливый конец.
Кофе остыл и не греет солнце,
Чудо рядом – но
Знанье – не вера: скучно и просто,
Всё – как быть должно.
На волшебство – понавешать бирки,
Насмерть задушить,
Спрятать в чулан яд Лернейской Гидры
И Ахиллов щит.
Комментарий: Альфа Лиры и альфа Орла - соответственно, Вега и Альтаир. И, кстати, да, текст получился "двусторонний", что для Ицки, по моему, подходит.
Забытые Королевства. Джарлаксл.
«Бродяга-Ветер»
Жизнь-насмешка, жизнь-безумье, вызов миру и богам,
Ты беспечен, ветер юный, путь летит – стрелою прям.
Чёрный шут, и свет во мраке – только жгучий, злой как яд.
Друг и враг. Ты лжешь, не так ли? Впрочем, мало ль в мире правд.
Быть лихим, свободным, дерзким, и смеяться – всем назло,
Миру серому перечить, в вихре алом – сквозь стекло.
Солнце первых дней весенних, заплутавшее во тьме,
Столкновенье света с тенью, путь – в сплетеньи желчь и смех.
Этот сумрак не развеять, этот лёд не отогреть:
Боль незваного спасенья – всем, но только не тебе.
Твоё слово метко жалит, только смех – неважный щит.
Лёгок шаг, и нет печали… да молчи же, тень, молчи!
Ты здесь гость, и гость незваный, своевольный и чужой.
Жив иль мёртв? – всегда за гранью, нет, не пустит смерть в покой.
Ослепительный безумец и мудрейший из глупцов,
За тобой охота – чуешь? Впереди - война – готов?
Одна защита, одни доспехи –
Ты пьян дорогой и звёздным смехом.
Скрыться б от боли за сто засовов,
Но - свет выходит из горла с кровью.
Жизнь – на восемь ветров пылью брошена
В гонке по следам невозможного,
Пепел вечности – под сапоги.
Прячься, прячься за маскою клоуна
Чёрно-белой – вот всё, что позволено,
Нету места здесь краскам другим.
Где свой мир ты оставил,
Бессмертье на кровь променял?
Видно, с птичьею стаей
От тебя свет за небо сбежал.
Дорогой вечной, свободой бредить -
Как плащ на плечи – бродяга-ветер.
Направление паденья – неба жгучий коловрат,
Твой полёт – в костёр осенний, что ж, ты сам здесь виноват:
Быть тебе открытой раной, солью – сеть земных дорог,
А душа - металлом ржавым - не закроешь на замок.
Не улыбка – шрам оскала, окровавленный, кривой.
Утро раскалённой сталью вмиг пронзит тебя зарёй.
Запечатать горечь смехом, да загнать всё глубоко,
Звёзды на пути - лишь вехи, жить – всему наперекор.
И на пламень твой проклятый прилетевший мотылёк
На ладонь звездою сядет - зов неведомых дорог.
Вечность – это слишком мало, чтобы выпить жизнь до дна,
За спиною всё оставил, лишь весна тебе верна.
Мир усмешкой в сердце ранил, невозможное свершал,
Хоть миры к ногам упали, стал бездомным ветром скал.
Только миг – пересеченье двух чужих и злых путей:
Змей душой отравит змея, звёздный свет – лишь боль и плен.
Жил вопреки всем законам мира –
Ну что ж, плати, раз из ада вырван.
А, впрочем, всё нипочём – и снова
Закат в рассвет переплавлен новый.
Забытые Королевства. Приблизительно так, имхо, воспринимают Ваэрона / Vhaeraun`а его последователи.
И да, я в курсе, что в предпоследнем четверостишии ритм отличен от нескольких предшевствующих ему, а в последнем - от двух других "прерывающих". Как обычно, это текст для песни, но я просто не могло не выложить.
«Ненайденные слова»
Песня вскипает в крови –
Только голоса нет;
В сеть паук изловил -
Смеха простыл и след.
Но в тихий мой омут - шторм
Впустит шальная тень,
Перевернёт вверх дном
Немоты давней плен.
Тает покой, словно дым...
Вот он – дерзкий и злой;
И, в погоне за ним,
Становись на крыло!
Он, мятежный, рубит всё сплеча:
Вызов брошен – эй, дерись, вставай!
Если кровь как лава горяча –
Как тут отыскать слова?
Где найти в языке подземном
Имя ветра, и имя бури?
Как назвать озаренье молний,
Сотрясающих верхний мир?
Блики солнца схлестнулись с тенью
В царстве осени ржаво-бурой;
Словно парусник обречённый
Под ногами землю штормит.
Коль готов идти войной на всех,
И себя как меч в огне ковать,
И клокочет бесшабашный смех -
Как тут отыскать слова?
Мне спеть бы о ветре – крылатом, лихом,
Хозяине всех путей,
Но мой повелитель с сокрытым лицом
Ветров всех весенних вольней.
Мне спеть бы о стали, но даже булат
Ломается, встретив отпор,
А мой повелитель упрямей в сто крат,
И взгляд его так же остёр.
О звёздах небесных, струна, помолчи:
Ну, где им тягаться с огнём,
Что тот, кто скрывает безумцев в ночи
В открытую ловит ладонь!
Петь гимны свободе – что звёзды считать:
Все песни бледнеют пред ней.
Как нам расплатиться, о ты, кто крылат,
За дар, что и жизни ценней?
И магия песен, и слов колдовство
Бессильны и немы, и с первым толчком
Я вдруг понимаю, что было мертво
И пусто внутри, а теперь грянул гром.
Но в час, когда полночь от ветра жива,
А ты пьян свободою, цепи порвав,
И кругом от ветра идёт голова –
То как тут найти слова?
Джордж Мартин и его A Song of Ice and Fire.
«Песня льда и огня»
Я видел границу известного смертным,
Что северней севера: небыль седую,
Косматую древность, реальности ветхой
Грозящую вечно крушением судеб.
Промозглые зимы взять штурмом решили
Нас – слишком уж долго терпели осаду;
Ну что же, ворОнам достанет поживы –
Хоть им эти войны бесцельные в радость.
Рог возвещает, что конец не ждёт:
Мы есть стена. Смерть дальше не пройдёт.
Я видел крылатых, с бескрылыми знался,
И рыскал по рощам, где белые лики
Деревьев смотрели глазами из красной
Как киноварь крови. Беззвучные крики
Кривили им рты, а безумные волки
Дарили тоске этой голос ночами.
Снег зимние розы скрывал втихомолку
И воющий ветер плескался как знамя.
О, мне знакомы те, в чьих жилах – лёд,
Но вьюга мигом след их заметёт.
Я видел, как платят клеймом за спасенье,
И чашу отравы до дна пьют со смехом.
Толпа горечь правды невысоко ценит…
Запятнано белое, пламя померкло.
Не зря лев гордится своей позолотой -
Под ней скрыта сила, упрямо-стальная;
Чужие презрение, зависть и злобу
Горнило улыбки в доспех переплавит.
Кто плоть живую в сталь перекуёт?
Лев рыкнет, взбаламутив небосвод.
Я видел и племя наследников солнца,
Из бронзы и меди, из углей и соли:
Трубите беду, коль от дрёмы проснётся
Мираж, драгоценным песком занесённый!
Трубите войну – скорпионы и змеи
Жалеть не привыкли ни копий, ни яда:
О, мстить словно в песнях – они лишь умеют
Все тайные тропы – они только знают.
Поставь жизнь на кон: скажешь, угадал,
Улыбка под вуалью иль оскал?
Я видел драконов – но кто мне поверит?
И тени на танец огонь пригласили,
А травы степные запахли потерей –
Есть то, что владыкам небес не по силам.
Есть то, что вершится по воле упавших
Коню под копыта, растоптанных тут же;
И хлещет бичом по спине неустанно,
Гудит бубенцами и голову кружит.
Глас этой арфы – крики вместо нот:
Она ль тебя до дома доведёт?
Я знаю пламя, я знаю лёд,
И как река берегам поёт.
Как низко царственный пал олень,
Орёл могуч, но попался в плен:
Летал над кручами высоко,
А ныне в клетке нашел покой.
Монету-пепел, монету-яд,
Нож в спину – правды правей в сто крат,
Монетой ненависти слепой
Любой расплачивался со мной.
Смерть молчаливо шла стороной,
О скал твердыню гремел прибой…
Я знаю, как дотлевают сны,
Звон серебра кочевой луны;
У всякой розы остры шипы,
Ждёт кракен, в серой пучине спит.
Где зло, где благо? Не торопись:
Страшнее смерти бывает жизнь.
Коль любишь лиру – берись за меч:
Всё видел я, но не смог сберечь
Макс Фрай. Про Мелифаро. Что-то совсем не зимнее у меня к декабрю написалось :-)
"Дневная Грёза"
Тени – грифель, акварелью
Свет разбрызган по страницам,
Полдень зыбкость грёз рассеет,
А во тьме им не родиться.
Наважденье, небылица,
Лето жаркое в зените:
Он – чужак, перо жар-птицы
В серых сумерках гранитных.
Эй, куда ты? – сам не знает,
Мчится пряным, пёстрым вихрем,
Тают, словно снег, печали -
Да водой той не напиться.
Сон парчовый, зной дурманный –
Улыбнётся, если надо
Пересохшими губами,
Хоть вокруг пустыней – правда.
Он есть дверь - и ключ от двери,
Страж двуликий двух порогов,
Где сомкнулись миг и вечность
В круг у камня межевого.
Там, где грань зимы и лета
Безнадёжно истончилась,
Восемь гроз пройдёт бесследно –
Пред девятой всё бессильно.
Серость и спокойствие – только не тебе;
Фейерверки-сполохи – долго ли сгореть!
Смотришь - и не жмуришься – пламени в лицо:
Лишь бы не проснуться – дальше всё не в счёт.
Звонок смех – беспечность лечит,
Солнце спит в его ладонях;
Дом, распахнутый навстречу
Всем ветрам, что тучи гонят.
Счастью, боли, душу – настежь,
Явью быть лишь мимолётно;
Ну не чудо ли, не радость,
Если в свой черёд приходит
В мир рассвет – витраж шафранный,
И не рухнул купол неба.
Тени сумерки чеканят,
Делят свет и тьму, но не бе-
Да, он сам, беспутный,
Не один – две половины
Смеха, правды – и пребудет
Вечно бездна между ними.
И никак не сшить два края,
Нет моста, лишь луч канатом,
И на нём двойник встречает
Двойника. Два сна обманут
Бытиё, одной став явью
Невозможной. Он смеётся.
Пьяной Грёзе отвечает
Янтарём улыбки солнце.
Арда Толкина. Про авари, фигле.
«Авари»
Тревожит юный ветер
Озёрной глади сон.
Ты говоришь – на светлых
И тёмных разделён
Наш мир, что сотни красок
Вплетает в свой венок:
Зелёный, алый – разный,
Он нежен, он жесток.
Жар лета, зимний холод -
Для нас, смешных детей:
Какое время года
Всех остальных важней?
Не говори о свете –
В ночные небеса
Влюбился я навеки,
И тени братом стал.
Не говори о грязи –
Не из неё ль растёт
Наш лес – живой, прекрасный,
И корни поят плод:
Они вцепились в землю,
Как листья в небеса,
А вместо яблок спелых
В ветвях сердца висят.
Здесь яблоки, щедро налитые кровью -
Как тёрпкое зелье, а в жилах у нас
Янтарного сидра безумие бродит.
В хранимом краю - света тягостна власть.
Поверить бы вам, странным,
Как дерево – дождю,
Но тропы не туманны,
Что твой народ ведут:
Склонились ворожеи -
Три ивы - у воды,
И в зеркале узрели,
Что кто б не победил,
Полмира проиграет:
Цена покоя – плен.
Вам лжет звезда чужая,
Ведя к чужой земле.
В твоих речах о мраке
Ужом свернулся страх,
Благословенный Запад
Бесцветностью пропах.
Зачем нам берег дальний,
Коль всё вокруг – своё?
Там – царство ваших Валар –
А здесь скворец поёт.
А здесь – шумят осины,
Оделся в злато клён -
К чертям Лаурэлин ваш,
И ваш Тэлперион!
У звёзд и костров предостаточно света,
И хватит у леса спасительной тьмы.
Послушать тебя – всё так просто и пресно,
Но в чаще ты троп не отыщешь прямых.
Просто общефентэзийное.
"Непобеда"
Нынче солнце в славе своей сильно;
Облака разбежались в страхе,
И на землю ночь не идёт войной -
Враг повержен единым взмахом.
Ликованье, праздник – и стар и млад
Бьют поклоны благому небу...
Почему же хочется так кричать,
И петлёй душит дым победы?
Нынче радость люду, слепой толпе,
Ведь свобода – страшнее плена.
Но чему смеяться, о чём нам петь,
Коль отныне всё неизменно?
Почему огонь перестал гореть,
Почему ветра замолчали?
Слишком яркий свет хлещет словно плеть,
В небе пусто и беспечально.
Эй вы, там, на площади – что так шумно-то?
Что творите – сами-то знаете?
Извести драконов – не трудно, но
Головы со стен насмехаются.
Эй, на колесницах – зачем бахвалитесь,
Что триумф ваш костями вымощен?
Половина мира осталась, но
Без второй она долго ль выдержит?
Вести добрые для тебя, народ –
Все леса теперь безопасны.
В клетке света тень тайны кто найдёт,
Кто посмеет скрыться за маской?
Укрощённый мир – ни гореть, ни петь;
Вечно тихий, определённый.
Ровный строй границ: небо здесь, там твердь.
Это всё. Ничего иного.
Почему так тошно? Ну что с того,
Что вокруг обозначены стены?
Не найти друзей, если нет врагов,
Нету жизни – не будет тлена.
Если свет для всех – почему дрожу,
Закусив непослушные губы?
Ногти впились в ладони, ядом жгут...
Пляшет площадь. Победу трубят.
Скоро всё забудется – гром и молнии,
Грай вороний и ночи таинство,
Мрак под кровлей леса широкою...
Кровь кипит, крапивою жалится.
Что ж дышать ты не даёшь мне, отчаянье?
Горло сводит ярость бессильная,
Золотой решеткою – дня сияние
Для не-птиц, расставшихся с крыльями.
Мир Тьмы. Оборотни.
«Танцы с волками»
Позабыв, что с волками опасно водиться,
За спиною оставив свинцовый мирок,
Ты отправишься в чащу – мертвец не боится,
Не поймав свою песню в сплетение строк.
Запылают во тьме, словно нить Ариадны,
Глаз багряных созвездья, смеясь над тобой:
Будет загнан охотник, такой безпощадный
Развесёлой и мстительной сворой лесной.
Запетляют пути, заплутают дороги,
Позабудешь и имя, и кто ты такой,
Лишь тогда тебя примут забытые Боги -
Те, чьи взгляды ловил ты на небе порой.
И прорвётся из бездны, досель незнакомой
Крик отчаянья, стае созвучный лихой:
Отречёшься от лжи, от покоя и дома,
Их сменяв на давно уж проигранный бой.
Поседел, стал матёр, да всё скалишь клыки -
Ветер пахнет полынью, и звёзды всегда далеки.
Ну, куда ты – в жар иль в пламя?
Ответь!
Может, эта жизнь – чужая?
Но нет.
Станешь волком, серебристым
Как дождь,
Волчья боль вдруг станет близкой –
Поймёшь.
И везде тебя отыщет
Тоска.
Что прошло – то станет пищей
Волкам.
Волколак, твою горечь поймёт лишь луна -
Нет надежды, душа твоя-птица больна.
И безумие враз захлестнёт с головою,
Мир завертится так, что хоть вой на луну.
Всё, что златом считал ничего здесь не стоит,
Путь назад серый хвост навсегда зачеркнул.
Неприкаянный взгляд бездну-ночь прожигает,
Одиночество – зверь воем грудь разорвёт,
Но – впечатает в снег ясноглазая стая
Письменами следов сумасшедший полёт.
Поспеши, ведь убийцы пустились в погоню
За тобою – а помнишь, ты сам был таким?
По пятам мчится смерть, даже лес древний стонет,
Зов летит безответный – а друг твой молчит.
И растерзана жизнь – смерть багряною меткой,
Да на снежной перине – кровавым пятном,
И окрасится первый луч робкий рассветный
Вязким, липким кошмаром, явь свяжет со сном.
Мир Тьмы. Феечки.
«Туда, не знаю куда»
Наколдуй себе врата где орёл не пролетал,
Разгони свечой сомненья, и шагни скозь лёд зеркал.
Коль оставить платой кровь цепким терниям готов -
Прорывайся прочь из плена, клетку Майи расколов.
И держи на запад курс: не догонишь солнце - пусть,
Путь порой важнее цели - рвётся в небо дикий гусь:
Долететь – не долетит, слишком просто опалить
Крылья, с солнцем споря смело – странствуй ночью, так и быть.
Лестницы Эшера – вверх и вниз;
Кружится, кружится голова,
Вой за плечом – но не оглянись -
Сказка вступает в свои права.
Не смотри назад, забудь: там, где травы не растут,
Стань безстрашно на распутье, рассекая мира суть.
Компас сломан, карты нет, хлебных крошек ложен след -
Ну-ка, Том Рифмач, зажмурься – наобум пойдёшь ты впредь.
Ведь лишь в сказках, бел как день, сквозь туман ведёт олень
Всех спешащих к Аваллону: жизнь в эпоху перемен -
Не прогулка, знаешь сам: пёстрый мост на небеса
Следом смертного не тронут, как бы рядом не блистал.
Кроличья норка – утроба, гроб?
Крынка сметанная – Млечный Путь,
Грёзы лакает Чеширский кот,
Об руку хохот и бред идут.
Все печали нипочём, сердце желтым кирпичём
Ты своей рукою вложишь в путь, с которым обручён.
И за тридцать долгих лет коль сумел не умереть -
Потерпи ещё три года, не порви легенды сеть:
Ни словца не изреки, не забудь про башмаки,
Посох, хлеб – всё из железа, и не смей пить из реки.
Там, за тридевять земель, встретишь всё, о чём ты пел -
Но остаться не надейся, и уйдя – не будешь цел
Утлую лодку швыряет шторм,
Яблочный остров – не твой причал:
Ты сам себя на тропе, где шёл,
Капля за каплею растерял.
И снова Мир Тьмы. На сей раз - демоны же.
«Скрипач»
Полнолуние,
Шьёт бессонница
Правду из лоскутов,
Осень кружит - над
Колокольнею
Скрипка плачет без слов.
Выше шпилей, и
Выше всех крестов -
Чёрная тень в плаще.
Темнокрылые
Птицы знают, кто
Их зовёт, и зачем;
Ах, слетаются,
Будто ранний снег,
Что растает к утру.
Ночь беспамятства:
Крик, и плач, и смех
На промозглом ветру,
Стяги рваные,
Крыши серые,
Непослушен смычок;
Сквозь молчание
Адской серою
Вьётся песня. Продрог
Город воронов –
В той мелодии
Притаилась змея.
К небу мёртвому
Взмоет голос-вой
В тщетных поисках дня.
Стылый сон глубоко, под плитой, под доской – навалился гранитом на город.
Лёг чеканной строкой, иссушённой листвой, эпитафией - ливень безмолвный.
От зари до зари, хоть ты ногти сорви – всяк входящий оставит надежду:
Веселее гори, не скули, не реви – раз уж проклят, то падай – но в вечность.
Тот, кто ткал полёт
Нитью чёрною -
Лишь паденье нашёл,
Тишина идёт
Обречённая,
Смотрит через плечо.
Не прогнать её
Криком-музыкой,
Не разбить как стекло.
Не принять её,
Белоклювую,
В маске смерти благой.
В окнах стрельчатых
Неживой огонь
Бледен, холоден, тих;
Всё по-прежнему
В городе чумном,
На площадях пустых.
В ямах заживо
Страх зарыт, земля
Прячет в недрах рубцы,
Только стражники
Чёрные галдят
На воротах резных.
Все мы видели
Скрипача в ночи,
Знаем, кому играл.
Место гиблое:
Помнят витражи
Дьявольский карнавал.
Распустить гобелен, растерзать гобелен, коль пустыми глазницами правда
Наблюдает со стен, пригвоздила к стене нас оскалом своим безобразным.
Начинается бал, поднимается гвалт – заколочены окна и двери,
Дым дыханье сковал, а скелет заплясал – разве вспомнишь, во что ты там верил?
Внефэндомное:
Шаманская
Довольно долго лежало незаконченное, и то что в середине (Молоко - с кровью смешано...) пришло в относительно удовлетворяющий меня вид только недавно.
«Шаманская»
Что разорвано – сшить
Иглами насмешек,
Кровь свивается в нить,
Меж мирами – бреши,
Бубен рвётся из рук,
А за ним – и сердце,
Всё заполнивший стук
Выхрем тело вертит.
В маске
Истина сокрыта,
Вязкий
Заклубился дым
Едкий,
И оскалом сытым
Светит
Месяц-чёлн над ним.
Я не я – сон-полёт,
Танец ночи пьяный.
Цепи дух разорвёт -
В путь пора шаману.
Бьётся птица внутри –
Отпустить на волю,
Пусть ярятся костры,
Мир на губы – солью,
Да под веки золою.
Молоко - с кровью смешано,
Станет молния трещиной,
Колесом завертелся путь -
Далеко же меня зовут!
Жилы-струны натянуты -
Всё плясать жизнь без памяти.
Шкура сброшена, травы скошены в один взмах -
Свищет ветер, и медный звон в ушах.
Нараспашку врата –
Без воды колодец,
Миг здесь вечностью стал -
Да с песком уходит.
Я – кинжал, рдяный дым,
Бубна гул затухший.
Ветер травам степным
Всё поёт над ухом.
Ворон –
Странник меж мирами,
Свора
Белых с алым псов
Мчится,
Мчится по пятам, и
Близко
Пляс кошмарных снов.
Быть для духов стрелой -
Влёт пронзая вечность,
Всё опутать собой
И связать покрепче.
Станет громом мой пульс -
Или в венах – грозы?
Если в тело вернусь -
Вмиг плоть разорвётся:
Здравствуй, вечная осень.
Первоапрельское :-)
Апрель«Апрель»
Эй, куда подевалась
Моя старая крыша?
Хоть крива и дырява –
Мне она дорога;
И по небу угнаться
За беглянкой не вышло -
В облаках теперь лавы
И котлов до фига.
Как взбесились все ангелы – просто кошмар!
Вместо ваты пушистой – лишь копоть и гарь;
В общем, вышло всё так, что копыта с хвостами
И, конечно, рога, у них выросли сами.
Хэй-хо – на черта мне белое?
Хэй-хо – только скука смертная.
Рыцари, блин, светлые,
Что же вы наделали!
Без драконов – серый мир.
Хэй-хо, Хэй-хо
Всяк, кто ищет – тот отыщет,
Кто не сдался – победил,
Раз летать – так неба выше,
Если падать – так без сил.
Чао, крыша, я услышал
Зов апреля громовой,
Мир очищен смехом птичьим,
Я безумен, чёрт со мной.
И до ада добрался:
Люцифер лишь смеётся -
Наш Денница не сторож
Для чужих чердаков.
Предложил хряпнуть малость
Адской фирменной водки -
Ох, забуду нескоро
В небе стаю слонов!
Так что, кто не желает здоровье терять -
Зарекись с Сатаною пить на брудершафт.
Нет, не скучная жизнь в этом пламенном царстве,
Только шкура дороже – пришлось убираться.
Хэй-хо – ну зачем мне чёрное?
Хэй-хо – даже жизнь ворована,
Крылья нарисованы,
Град над серым городом,
Где затихли вороны.
Хэй-хо, Хэй-хо
Каждый ищет себя на дороге чужой,
Нет нам места в борьбе между светом и тьмой,
Мера разума – шахматный танец-дуэль,
И любой, кто не свой, превращается в цель.
Я спросил сам себя - и нашелся ответ:
Каждый слушает ветер в своей голове.
И летящую крышу свою повстречав,
Отпусти – и удачи в пути пожелай.
Кельтско-зловещее.
Предупреждение: осторожно, если Вы особо внушаемы, лучше не читать.
"Прачка у брода""Прачка у брода"
Когда синь небес полиняет от горя,
И смоют все краски дожди проливные,
Металлом, не словом, решатся все споры,
И птицы привычные гнёзда покинут;
Когда фыркнет конь, и на скользкие камни
Ступить не решится – с водою холодной
Уходят мгновенья как листья; внезапно
Тебе повстречается прачка у брода.
Взор – полночь, а в косах запуталась осень,
В речах – гулкий скрежет вороньего грая,
И дева она, и старуха – ты спросишь,
С чьей сбруи она пятна крови смывает:
- Чьи это доспехи, все в буром и алом,
Чью это одежду ты ныне стираешь?
Вода в быстрой речке багровою стала,
В висках бьётся отзвук собачьего лая.
Она и кричит, и хохочет, и воет,
Так пляшут на тризне, так в праздник рыдают:
Тебе не мерещится – прачка у брода
Вороньими мир осеняет крылами.
Она полощет в красной воде,
Она полощет – знать, быть беде,
Она полощет – кровь не отмыть;
Да ты не бойся – ведь голосит
Прачка у брода – да, о тебе,
Так что всё поздно – спорить, скорбеть:
Мёртв и оплакан – да сам не знал,
Все тропы – прахом, ржавеет сталь.
Когда задрожишь, словно листья осины,
Не зная, куда подеваться от рока,
Что дышит в затылок, царапает спину,
Гремит приговором в ушах без умолку.
Осыплешься наземь последнею данью
Корням, что иссушены жаждой предсмертной:
Всё пьют – не напьются. И, взором стеклянным
Дороги не видя, сорвёшься за ветром .
А голые ветви, как лапы чудовищ,
Исхлещут лицо, плащ порвут – но отпустят.
Да только – куда жеребца ты погонишь?
Конец здесь един для героев и трусов.
Плетётся повсюду узлами шиповник,
Горят на щеке меткой гибельной шрамы,
И проще разжалобить камень холодный,
Чем крах всех твердынь поприветствовать прямо.
Но всё ни к чему, и свершится, что должно:
Настигла тебя непреклонная Маха.
Коль прачка у брода печаль наворожит –
Уж поздно для веры, отваги и страха.
И снова свежак из блокнота, если кому-то вдруг интересно.
"Антимифология""Антимифология"
Что найдёшь ты в пыльных строках?
Боги – пламя звёзд далёких,
Ложь скрывает дым курений –
Но, покинув храм нетленный,
В мире, смертном, в мире горьком
Встретишь ты Ликийца-Волка:
Вот он – только руку протяни.
Твердят, что покинут Олимп, захирели герои,
Безжизненны
в мраморе
лики.
Так кто же тогда под изогнутой луком луною
В шафрановой
бродит
тунике?
Века всё текут. Panta rhei. И войти ту же реку
Никак
не получится
дважды:
Священная Ганга несёт нечистоты и пепел -
От неё
держись-ка
подальше!
Кайласа прекрасна, но Шивы на ней не встречали...
А вы
не заметили
разве,
Как угольный взор прохожего коброй жалит,
И что в нём
за жар дикий
пляшет?
Геракл из Аида не выведет Кербера больше,
И Гармова
лая не
слышно;
Ну, как аконит мог собачьей слюною быть взрощен?
Чего только
не
понапишут!
Да только бывают кромешные, жуткие ночи,
Когда
оглянуться
есть гибель.
Иди, куда шёл, мимо пасти ущелья, прохожий -
Не то
пёс подземный
увидит.
Путь держи, не зная брода,
В земли навьего народа;
Им - ужасным и чудесным
Рядом с нами слишком тесно;
Хочешь - алгеброю меряй
Полый холм, открывший двери -
Не спугни лишь чудо, промолчи.
К чему в лес ходить за растущей на дубе омелой?
Священного
в чаще так
мало.
Ты только не трогай котёл, в нём замешано зелье -
Гляди, как бы
дурно
не стало.
В накидке из листьев, зелёной и пахнущей маем -
Кто это?
Их, ряженых,
много.
Но - слышишь свирель, что своим колдовством увлекает
По следу
Рогатого
Бога?
Топчись по луне, ты, обшаривший с лупой светило -
Звенят
колокольцы
от века:
Голова КойолшАуки гулко так вниз скатилась
К подножию
Коате-
пека.
И кролик толчёт в ступе рис, и Чан-Э не стареет,
и Ра
не сбивается
с курса.
Ну, разве что сгинуть ладье его близится время -
Астрономы
пусть
разберутся.
Из пёстрого вихря миров нас лишь Мидгард приемлет,
Но рыжий
шаман-
пересмешник
Следами изрыл преисподнюю, небо и землю
Герольдом
весны
неуместной.
Врут не руны - только люди:
Голос Пифии так смутен,
Что Кассандре верить проще,
Дуб молчит в священной роще,
Сфинкс загадку повторяет
Всем знакомую упрямо -
Но ответ совсем не тот, учти.
про Ханни-Баала, Ганнибала Барку.
"Милость Баала" "Милость Баала"
Ты сам сгоришь дотла,
И нет пощады
Любому,
Кто за пламенем идёт.
А ярость сорвалась
Лавиной – станешь
Войною,
Громом, переросшим плоть.
В недобрый час щедр на дары Баал-Хаммон:
Куёт отвагу, силу – мира мало
Тому, кто высью пьян, на славу обречён
Звездой штормов и ненасытной стали.
Лев прайда гордого, багряный сын войны
Победы чашу до краёв наполнит,
Но, пригубив её, узнает лишь полынь,
Зола и соль бессилья выжгут горло.
Ты сам дорогу не людскую прорубил,
Наперекор всем судьбам – так не сетуй,
Когда поймёшь, что выше всяких смертных сил
Победа, с юга гарь приносит ветер.
Кого Баал-Хаммон отметил, к тем как жизнь
Жесток – нет, Боги не играют в кости;
Смири себя, сражаться с небом не грозись…
Но чем ты станешь, если вспять вернёшься?
Лишь грозы дерзких поджидают впереди,
Чего достоин? – спросят снег и пепел,
Но над вершиной горький жар твоей звезды
Родней чужого тихого рассвета.
Переживи Метавр –
И это тленно.
Сильнее
Не течение, а ты.
И если ты неправ –
Здесь правых нету,
Есть небо
И паденье с высоты.
Без меры милостив, как смерть, Баал-Хаммон:
Коль цель ясна, найдутся к ней и средства,
Так пей до дна неразведённое вино
Вины, потерь, сражений, старой мести.
А если пурпуром прольётся кровь земли
Твоей, перемешается с чужою -
Войне виднее, что почём, и чем платить
За алый путь, за горе побеждённых.
Когда придирчиво взыскует рок долги,
Не сталь, а только пыль в руках оставив -
Как жаден он! Придётся Замой заплатить
За Требию, за Тразимен и Канны.
Известно всем, что не скупец Баал-Хаммон:
Величью полагаются потери,
Кровь – царский пурпур твой, и Альпы – горний трон,
А ненависть врагов – свершеньям мера
Что ж, одноглазый, где вино – там рядом яд;
Пей – кто отнять сумеет это право?
Но Канны гулко о делах твоих трубят,
И будят мир, и вечность сотрясяют.
Цена невысока
За ужас Рима,
За эхо
В нескончаемых веках,
За сталь клинка в руках -
И ты бы выбрал
Рок этот
Вновь и снова - не ропща.
Свежак. Белко носится по Иггдрасилю.
"Песня Рататоск-белки""Песня Рататоск-белки"
От края и до края
Созвездия миров
Реальность пронизало
Упрямое копьё:
Вздымает ясень ветви,
Под ветром не клонясь -
Кем это чудо спето?
Дорог небесных вязь,
Листвы узор косматый,
Коры тропа резная –
Что эти руны значат?
Я – белка, я не знаю.
Шныряю в пышной кроне,
В корнях храню слова -
А дерево всё стонет,
А кровь его жива.
И не найти хмельнее,
Чем Хейдрун молоко -
Течёт, питает землю,
Героев и Богов;
Пей золотые росы,
Кормилица небес.
Что в венах древа бьётся?
Стук девяти сердец.
С рогов оленьих каплет
Потоком дождь медвяный,
Но скоро станет ядом…
Я - белка, что я знаю?
Ай, сколько загадок – орешков крепких -
Расколет белка – дай срок,
По Древу мысь растекается – с ветки
На ветку прыгает – смог
Бы догнать зверька кто-то кроме ветра,
И оборотня-огня,
Который на бездну, туман запретный
Верность дорог променял?
Кубло гадючье точит,
Рождённое в крови,
Хребет – гнилой, непрочный,
Но ясень всё стоит.
Орёл, орёл, послушай:
Дрожит твоё гнездо -
От зноя ли, от стужи
Ось космоса трясёт?
Грызёт дракон подземный
Корней узлы веками,
Что скал самих прочнее -
Удержатся ль? Кто знает.
Читает судьбы мира
Повешенный в ветвях:
Одним лишь оком видит –
Ну, как тут всё объять?
Костями, смертью, ложью
Порядок освящён,
И, рано или поздно,
Сравнять придётся счёт.
Лицом к лицу встречайте
Расплату – всяк свою,
Скульд больше лик не прячет,
Три норны рок поют.
И хтон порвёт оковы -
Кровь Имира шальная,
Весны пожаром новым…
Я – белка, что я знаю?
Натянут мост между звёздною высью,
И мёрзлой пропастью дна -
Ну же, гадайте, о чём вестник рыжий
От змей сегодня узнал.
С тех пор, как впервые столкнулся иней
С огнём в великом Ничто,
По нервам мира сверкнёт лишь – и сгинет
Белка, и вновь мелькнёт.
UPD: А теперь - вспомним сеттинг Exalted от White Wolf, и заодно дофига трикстеричных лунных сущностей. Поехали!
"Луна" Луна
Я - светоч единый, мы – неисчислимы, она – пятиликая Ночь;
Спроси у прибоя, у волчьего воя - тогда, может быть, и поймёшь.
Мне ветер – вуалью, и камень растает чтоб ртутью потечь из-под ног -
Серп жатвы последней, и древняя бездна, и вечность, и пробивший срок.
Как сфинкс улыбнётся – найдёшь ли вопросы, достойные этой игры?
Исчисли по звёздам, измерь – это просто, но разум бесславно сгорит.
Зальёшь ли ты жар мой, запутавшись в правде, в погоне за факелом лжи?
Иссушишь ли вОды, что разум затопят? – Но в зеркале кто-то дрожит.
Глядит с пирамиды всевидящий идол – не скроешься, зрит он насквозь,
Он знает дорогу, мы – правдой жестокой отравим тебя, чтоб пришлось
Искать днём и ночью – спугну, заморочу, запутаем хмелем пути -
Иди же по следу, хоть запах неведом – быть может, сумеешь дойти
Звериной тропою, ты тайну догонишь – а тайна настигнет тебя,
Мгновения хватит, чтоб внять своей жажде, и в глотку залить серебра.
Меня слишком много, из тысячи логов добычу мой зов окружит:
Вожак и изгнанник, рожденье и память, и гибель, что точит ножи.
Я – самый лучший маяк: сама не знаю, куда заведу,
Дотла сомненья сгорят – знай, что меня повстречал на беду,
И всё пойдёт кувырком, но, даже имя своё позабыв,
Не выжжешь наших имён, и сон не выбросишь из головы.
Меняя форму, учись не доверять отраженьям чужим:
Я – сонм изменчивых лиц, я - истиной скрытые миражи.
Иди, куда хочешь – но связаны прочно с землёй твои корни теперь.
Кругом парадоксы, безумье – так просто: есть настежь открытая дверь,
И есть – за порогом, как омут глубокий, всё то, с чем не сладят слова -
Молчи, если знаешь, сбежавший от фальши – лишь полночь от века права.
Куда деться силе? С хрустальною былью она уживётся едва ль,
Но небыль прочнее, разбить не сумеешь, волна не забудет слова.
Рогатая матерь, старуха-проклятье, и дева в полынном венке,
И муж женовидный, чьё царство – руины, и крепость на белом песке.
Из всех направлений ты выберешь верно такое, что прочих спугнёт -
В глухом пограничье наречия птичьи важней человечьих забот.
Пусть жуткому стражу ни слова ни скажут привыкшие верить стене,
Пусть там, за оградой, никто не узнает о правде, кошмара страшней;
Не быть тебе с ними, никто не отнимет во мраке сияющих глаз -
Как тут отвернуться, не высмеять труса, унюхав, не выдать лжеца?
Ты - мой с потрохами, и больше не знаешь, в чьей шкуре удобней ходить,
Клеймённый луною, личиною новой – ты выковал плоть из воды.
@музыка: Мельница "Далеко"
@настроение: царап-царап по бумаге
@темы: история, легенды и Боги, тварьчество, Faerun, ибо нет пророка кроме Гринвуда, WoD, или кошмарные няшечки Мира Тьмы, Берсерк Кентаро Миуры, или про мужика с рельсой, Божественная Меланхолия Харухи Судзумии, Гениальный маньяк Джордж Мартин, Макс Фрай пахнет кофе, Отбеливатель мозга. Курись, Бличетрава!, Ох ты ж, Толкин!, ржач такой ржач, Рубаки и другие бедствия, аниме, фентезятино
-
-
01.04.2009 в 23:38ВАУ!
Я под глубочайшим впечатлением...
-
-
02.04.2009 в 04:05:-) хехехе, кто бы говорил про "вау"
Благодарю, безумно польщено, тем более от Вас...
*кланяется*
Вы такая добрая. Но со мной вовсе не обязательно, мы, арранкрабы - народ с чувством юмора.
А вообще, надо мне учится сдерживать себя и установить самоцензуру. А то хочется что нибудь ляпнуть - и всё. Скоро низкопробные анекдоты вываливать начну
-
-
02.04.2009 в 16:39-
-
02.04.2009 в 16:48:-) Благодарю. Рад, что знакомо.
Правда, туда ко всем остальным хоть как-то подходящим образам затесались "белые с алым псы" - кельтские Кон-Аннон, гончие загробного мира, но оно очень уж упорно просилось. Будем считать, что это просто гончие Дикой Охоты - в той же скандинавии шаманы вполне себе были. :-)
-
-
03.04.2009 в 04:00Жил один арранкраб,
Он заманивал баб -
Из породы Манящих,
Арранкраб говорящий
Анекдотов знал больше, чем притчей - араб...
-
-
04.04.2009 в 02:26"Заходят в одну комнату Ичимару, Кира и Матсумото...
- Не надо, это же групповуха и NC
- Ладно: заходят в одну комнату Ичимару, Айзен и Хирако...
- А это яой. И тоже групповуха.
- Ну хорошо, тогда так: Гин, Люппи и Заэль.... "
Жил один арранкраб,
Он заманивал баб -
Из породы Манящих,
Арранкраб говорящий
Анекдотов знал больше, чем притчей - араб...
Ух ты! Круто!
*посматривает на разницу между временем, в которое были написаны некоторые комментарии и временем, когда они появились, несколько удивляется причудам Дайрей*
-
-
05.05.2009 в 18:05Последние листья. Последняя осень. Последняя кровь.
Последний бегущий, и серая шерсть попадает в прицел,
Вороны взметнутся, и в приступе боли почудится вновь,
Как был ты волчонком, который кусаться еще не умел.
И взвыть бы «за что?», но ты знаешь, что к хищникам жалости нет
Ни в дебрях лесных, ни в бетонных коробках больших городов.
И только одно тебя сможет заставить забыть этот свет:
Пока тебя ищут, волчата уходят тропою волков.
А через каких-то полгода над миром настанет апрель,
Холодные реки, проснувшись, покинут свои берега,
И новый вожак будет чуточку грустно глядеть в колыбель,
И новая песня взовьется к луне, пронизав облака.
И кажется странным, что смертные души, плюя на запрет,
Оденутся в серые шкуры, с набором когтей и клыков.
И только одно тебя сможет заставить любить этот свет:
Плюя на запреты, волчата уходят тропою волков.
Вот лай позади, и сентябрь паленою шерстью запах,
Смешались часы и минуты, охотники что-то кричат…
И ты улыбнешься, на память оставив оскал на клыках,
С тоскою в последний раз вспомнив своих непослушных волчат.
Ведь волчьи тропы по-волчьи же мастерски путают след:
Один раз наступишь, и в жилах заплещется хищная кровь…
И бравый охотник склонился над трупом. Тебя больше нет.
Минута молчанья - волчата уходят тропою волков.
Ссылка для скачивания (закачка начинается сразу)
-
-
05.05.2009 в 18:14Говорил, а сам не знал, что с ней делал бы.
Обзавёлся бы, наверное, крыльями
Чёрно-белыми.
Про Урахару - меня вынесло и уложило в нокаут, и я смотрю в потолок, и это безумно и прекрасно в одном. Неповторимо отпечатан горький - от сожаления - солнечно-теневой образ... Все остальные стихи не менее чудесны - распевные, образные. От них горло перехватывает просто.
Преклоняюсь.
-
-
05.05.2009 в 18:30Оу!
Благодарю, благодарю, стих видело, а про запись не знало. Оно не скачивается, но я так поищу.
-
-
05.05.2009 в 18:33Ох, я сейчас цвета очень спелого помидора. Благодарю *кланяется*, безумно польщено.
-
-
05.05.2009 в 18:39А я безумно восторжено))) Можно, можно мне перепостить посвященный Урахаре стих? Хочется перечитывать еще и еще.
-
-
05.05.2009 в 19:00Урахара - персонаж интересный. И почему-то именно он ассоциируется с нежно любимой темой игры света и тени.
-
-
05.05.2009 в 19:07Если стукнуться ко мне в ICQ - могу скинуть.
-
-
05.05.2009 в 19:21А таков он и есть.) Вроде весь открыт, весь светлый, а на самом деле поди пойми, что скрывает. Порой кажется, что у таких людей есть двойники - так они в ключевые моменты переображаются.
-
-
05.05.2009 в 19:42:-) Ну, я сначала попробую немного потренировать свои навыки поиска, благо, это мне не японские сайты с артом, а русскоязычная песня
Старфайер
ППКС. Про двойников удивительно точно подмечено. Вон как Бьякуран из Реборна - то воплощённый кавай и очарование, а то...
-
-
06.05.2009 в 11:25*задумчиво* Вот не смотрела я Реборн, (надо поставить галочку, летом время будет смотреть)). И не смотрела даже "Маятник", который отснятый, только читала. Если так вскользь посмотреть, маятниковый Урахара, и нынешний в панамке - вроде одно и то же: разболтанный такой шутник-хитрюга. Но будучи капитаном он казался много искренней, вроде даже тени никакой в нем не ощущалось. И если сравнивать больше, сразу видно, как его с тех пор жизнь потрепала, и как он это покореженное в себе, этот горький опыт, скрывает то за веером, то за тенью панамочной. А шила ведь в мешке не утаишь.
Разучился опаздывать...
-
-
26.06.2009 в 04:30-
-
26.06.2009 в 11:52есть места, где мало чувствуется рифма, но ритм... да, хорошо
-
-
26.06.2009 в 17:17И если сравнивать больше, сразу видно, как его с тех пор жизнь потрепала, и как он это покореженное в себе, этот горький опыт, скрывает то за веером, то за тенью панамочной. А шила ведь в мешке не утаишь. Разучился опаздывать...
Fuu-Freek
Благодарю. Это Вы про Урахару?
Sadowind
Благодарю.
есть места, где мало чувствуется рифма,
А ну-ка, а ну ка, можно поподробнее? *настораживает уши*
-
-
26.06.2009 в 17:22Опутает плющ
Стены старых развалин во славу весны,
А вечность – песок,
Что быть может прекраснее мига?
Пусть сад твой колюч,
И сминает цветы поступь новой войны -
Но хрупкий росток
И сквозь камни сумеет пробиться.
по идее и по строению стихотворения они тоже должны быть рифмованы...
-
-
26.06.2009 в 17:29А, ну да. Данке шён, читается оно и правда из рук вон плохо. Звучит получше чем выглядит на письме, но всё равно не совсем хорошо.
*в этом отрывке ещё и ритм несколько изменён по сравнению с остальными. но так было задумано - оно как бы подводит к завершению. Но рифмы у меня и правда время от времени хромают.*
-
-
26.06.2009 в 17:38-
-
26.06.2009 в 17:48:-) Хочу. Будет время - буду благодарно, со стороны оно по другому видится :-)
-
-
26.06.2009 в 17:49-
-
27.06.2009 в 22:36-
-
27.06.2009 в 23:01:-) Данке шён и домо аригато. А что, Вы ещё кого-то из описанных персонажей знаете?
-
-
27.06.2009 в 23:31-
-
28.06.2009 в 00:04:-) Рубаки - это чудесное аниме.
*Лина? =^_^= Первые восемь строчек как раз про Лину :-) Это, наверное, интересно - быть похожей на неё :-)*
Фентези я тоже очень люблю, мррр
к шаманизму, как таковому, имею почти прямое отношение)
Хмммм?
-
-
28.06.2009 в 00:43-
-
28.06.2009 в 00:51особенно, когда всякие приключения сами ищут твою пятую точку!
:-) Бывает. Зато сколько Вы опыта набираетесь :-)
А с шаманизмом история вообще длинная и путаная.
Интересно, да. Среди предков? Круто.
... Сам неоязычник