Бличефанф.

[PinzaAguda]

Название: "Кали-Юга"
Автор: Findor Carias.
Бета: Нету.
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Нойтора... в некотором смысле.
Жанр: АнгстЬ и размышлизЬмы
Краткое содержание: Перерождение.
Дисклеймер: Бла-бла-бла. Я что, похоже на Кубо Тайта? Не моё.
Предупреждения: АУ. Бред. Кроме того, детальный анализ следов человеколюбия и оптимизма в этой штуковине не выявил - так что осторожно.
Отношение к критике: Всё ещё люблю тапки.

Кали-Юга, Железный Век.
Для тебя, изгнанного на землю демона, это не пустой звук. Она повсюду, и её печать, знаки её всевластия, ни с чем не спутать. Она не приходит честно и прямо, с громом и молниями, даруя миру смерть в очистительном пламени и надежду на новое начало. Человечество даже этого не заслужило.
Кали-Юга крадётся тихо и незаметно. Её дыхание - ядовитый смог, её слова - враки политиков и магнатов, её руки - руки учёного, создающего новое биологическое оружие. Кали-Юга шагает неотвратимо, как конвейер, смотрит стеклянными глазами камер наблюдения, и серые, мёртвые города - её бесчисленные пасти. Пережуёт и выплюнет.
Ты только скалишься - чёрная тень в бесцветной толпе. Никуда не деться от Кали-Юги, и ты тоже - один из тех, кого скоро раздавит неостанавливающееся колесо. Ну и ладно. Ты и раньше-то не слишком собственную жизнь ценил, а теперь и подавно...
Значительно проще было бы ничего не помнить. Не видеть во сне злой оскал месяца в чернильном небе мира, где не бывает закатов. Не чувствовать, как кровь кипит в жилах во время битвы, как клокочет ярость, и сила переполняет тебя настолько, что ты готов бросить вызов и небу, и бездне, и всему, что между ними.
Да, забыть было бы проще. Поэтому ты рад, что помнишь. Понимание, что когда-то могло быть иначе, что когда-то битва была битвой, а не обменом лживыми любезностями, пока что не даёт тебе полностью слиться со склизкой, аморфной массой человечества.
Нет, ты не то, чтобы лучше - ты сволочь каких поискать. Был таким и остался. Никогда этого не отрицал, и себя не обманывал.
То, что тебе снится - намного реальней дневного существования. Здесь - враги, не достойные даже капли ненависти, сухое безразличие всех ко всему, убийцы ни разу не замаравшие рук, и бумажные стены бесконечных "нельзя". Там - столкновение стали со сталью, весёлый хохот в лицо смерти и липкая кровь на руках.
Тебе там нравится. Даже боль там - резкая, пронзительная, а не вязкая, ноющая и тупая. Там нет страха - лишь упоение собственной силой и близостью обрыва. Оступился - изволь упасть. Там - суровые пустынные бури и непрекращающийся вой, рявканье, лай, скулёж и рычание. Хищники? Вряд ли. Настоящие хищники убивают лишь из необходимости. В той, другой реальности, многим пришлось научиться получать от убийств удовольствие. Зато - убийца не мог не запачкаться.
А ещё там бывали те, чьё презрение могло ранить сильнее меча. Не каждый достоин того, чтобы на его мнение обращать внимание. Надменный взгляд сталкивается с твоим собственным, колючим и яростным - достойный противник. Ну и что, что пока ещё сильнее из вас двоих - не ты? Тем лучше. Злость добавляет азарта и силы, подстёгивает. Твою ненависть заслужить не так и просто. Это тоже вид уважения.
Иногда тебе кажется, что под ногами песок, а не асфальт. Иногда тебе кажется, что под повязкой на глазу должна быть пустота, а не обычный выбитый глаз. Ты часто смотришь на луну, когда она похожа на острый серп. Совсем как твоя усмешка. Твоего оскала, между прочим, и здесь боятся. Видать, не совсем инстинкты растеряли.
Здесь люди часто рассказывают друг другу сказки. И иногда в эти байки случайно пробивается что-то настоящее.
В одних историях, совсем как в твоей - забрызганная алым белая форма и песок, чёрное небо глухой полночи и всё нарисовано резкими, словно вцепившимися друг другу в глотки линиями. Росчерк - тьма, росчерк - ярость, росчерк - отчаяние. Эти рассказы - о пустоте, смеющейся пустыми глазницами черепов, о снятых масках, за которыми обнаруживаются ещё более ужасные лица, и о заметённых ветром следах на песке.
Есть и другие истории. Они об удобстве чёрного цвета для грязной работы, о невидимой, но оттого не менее реальной, пустоте в груди, и о нечистом правосудии. В них тоже много белого - стены, всюду стены, а тех, кто при жизни верил в какой-либо рай, ждёт жестокое разочарование. А ещё иногда старые обычаи трещат по всем швам и громыхают ржавыми деталями, и ради таких моментов всё же, наверное, стоит жить.
А ещё у тебя в "логове" стоит статуэтка Шивы-Натараджи. Танцующий Бог, разрушение, без которого не может быть созидания... что-то не спешит Он освобождать место для нового мира. Впрочем, Богам виднее.
Быть искрой из-под пят пляшущего Шивы почётнее, чем именоваться гордым и пустым словом "человек"
Забавно, правда. То, что ты вспоминаешь по ночам - нечто вроде потустороннего мира. И ты, и множество остальных - мертвецы.
Глупости. Только тогда и была - жизнь. А мертвяков на каждом шагу ты видишь как раз сейчас. Пустые взгляды, поломанные воли, и полная покорность всевластию каких-то идиотских бумажек. А было - сталь и бесшабашный огонь в глазах, упрямство и больная гордость, горькая насмешливость и безмолвно сцепившиеся воли. Непроглядная тьма, способная испугать даже ночные кошмары и дерзко брошенное - попробуй, поглоти меня - только учти, без боя не дамся. Было - вцепившиеся в песок длинные пальцы и уверенность, что безсилие - это временное, преходящее.
"Здесь и сейчас" даже отчаянно и самозабвенно ненавидимое некогда чувство безсильной злости постепенно отмирает.
Впрочем, всё могло быть и хуже. Тебе удалось найти что-то, кажущееся почти правильным. Ты фехтуешь. Просто великолепно фехтуешь. Конечно, с настоящим поединком это и рядом не стояло, но всё равно - что-то внутри веселится при одной мысли о предстоящем соревновании. Сражения, маски, белая форма, клинок в руке - это правильно, это уже без пяти минут настоящее. Живое.
"Клинок", "шпага" по испански - "espada", помнишь?
Помнишь. Не можешь не помнить. И в террариум, посмотреть на симпатичное насекомое Mantis religiosa, ты ходишь не просто так. Но замкнутый круг не разорвать, и поэтому - дотлевают угли во взгляде, плотно сжимаются тонкие, бледные губы как края медленно заживающей раны, и пальцы судорожно крошат в пыль ни в чём не повинный сухой жёлтый лист. Потому что - снова быть роботом, делать всё на автомате, по заложенной программе. Шаг вправо, шаг влево - считается побег. Схема обездушивания масс проста - вытравить любую мысль о неповиновении у слабых, и они уже сами справятся с теми, кто хоть немного сильнее. Шапками закидают.
Так что ничего не остаётся кроме как проклинать собственную слабость и собственную силу - недостаточно слаб - чтобы превратиться в часть толпы, недостаточно силён - чтобы перевернуть всё с ног на голову. И пить за полночь остывший крепкий, горький кофе, стараясь подольше не засыпать, потому что одно дело - помнить прошлую жизнь, а другое - когда каждую ночь лишний раз понимаешь, что потерял. И старые шрамы о себе напоминают - причём половину из них в этой жизни точно не мог получить.
Перерождение, оказывается - прескверная штука.